Защита никогда не успокаивается
Шрифт:
Я настоял на проведении Джимми психиатрической экспертизы, которая установила, что он страдает эпилепсией и что приступы болезни провоцируются алкоголем. Было также установлено, что он в данное время не может предстать перед судом по состоянию здоровья, и осенью 1961 года его поместили в тюремную больницу в Бриджуотере. Четыре года спустя больничные власти заявили, что в состоянии больного произошли значительные улучшения и он может быть доставлен в суд.
Прежде всего я попытался уговорить окружного прокурора согласиться на непредумышленное
Я не хотел, чтобы Джимми был осужден за убийство, но в то же время не хотел, чтобы он был оправдан как сумасшедший и снова отправлен в Бриджуотер, который все-таки скорее тюрьма, чем больница. С другой стороны, было очевидно, что ему необходимо постоянное наблюдение и медицинская помощь. Он уже отбыл четыре года в счет будущего приговора. Если бы его признали виновным в непредумышленном убийстве, он получил бы условную меру наказания и длительное время находился бы под строгим наблюдением.
— Ничего не выйдет, — ответил окружной прокурор на мое предложение. — Будем драться до конца.
Я попросил судью без согласия прокурора квалифицировать действия подсудимого как непредумышленное убийство, но он отказался.
Суд начался в декабре 1965 года под председательством Фрэнка Дж. Мюррея, очень опытного и толкового юриста. Впоследствии он был назначен судьей окружного суда Соединенных Штатов. Обвинение поддерживал помощник окружного прокурора Джек Мулерн, бывшая хоккейная звезда Бостонского колледжа, тоже опытный юрист.
Мулерн произнес вступительное слово коротко и по-деловому, без лишней болтовни: судья Мюррей вел процесс твердой рукой.
— Джентльмены, — говорил он, когда какое-нибудь его решение удивляло меня или Джека, — здесь суд, а не школа. Продолжайте.
Как и предполагалось, признание Джимми не было принято судом в качестве доказательства, поскольку оно было получено явно незаконными методами. Свидетелей происшествия не было. Один человек видел Джимми около потерпевшей, но никто не видел, как он ее убивал. Когда обвинитель закончил выступление, было совершенно очевидно, что его аргументы неубедительны.
Чтобы доказать невменяемость моего подзащитного, мне пришлось бы поддержать позицию обвинения. У меня не было ни малейшего желания отправить Джимми Мартина на электрический стул, доказав то, что не удалось обвинению. С другой стороны, защита могла бы и не поднимать вопрос о невменяемости, но это тоже было опасно. В поисках третьего варианта, я подошел в коридоре к судье Мюррею.
— А что если нам сделать раздельный суд, как в Калифорнии? — спросил я. — Пусть присяжные решают, виновен ли
— Мысль интересная, — ответил судья. — И если бы речь не шла о смертной казни, я мог бы согласиться. Но законом это не предусмотрено, и решить этот вопрос может верховный суд, но не я.
— Леди и джентльмены, — начал я свою вступительную речь, — мы не будем говорить о том, совершил обвиняемый преступление или нет. Это решать вам. Но если вы сочтете его виновным, то на основании доказательств, которые я вам сейчас представлю, вам придется также признать, что он был невменяем и, следовательно, не отвечал за свои действия.
Это выступление озадачило кое-кого из присяжных, и их можно понять. Вся трудность моего положения стала очевидна, когда я вызвал давать показания доктора Роберта Мезера. Он работал с Мартином с момента его ареста, и я рассчитывал, что он сумеет доказать, что Джимми психически болен. Но надо было действовать очень осторожно, не задавать вопросов, которые дали бы возможность Джеку Мулерну во время перекрестного допроса заговорить о сделанном когда-то признании.
— Доктор, — спросил я, — есть ли у вас определенное мнение, что подсудимый страдал 26 июня 1961 года каким-либо психическим или умственным дефектом?
Мезер не сразу сообразил, что от него требуется.
— Да, у меня есть мнение, — ответил он.
— Пожалуйста, изложите его.
— Возражаю, — заявил Мулерн.
— Поддерживаю возражение, — сказал судья Мюррей.
Мы с Мулерном подошли к судейскому столу.
— Мне кажется, я имею право получить эти показания, — сказал я. — Если доктору Мезеру позволят ответить, он скажет, что Мартин болен шизофренией и в тот день к тому же у него случился приступ эпилепсии, спровоцированный алкоголем; и то, и другое является психическим заболеванием.
— Нет, — ответил судья, — не разрешаю этот вопрос. Если вы хотите строить защиту на основании невменяемости, можете попросить доктора, исходя из того, что Мартин совершил преступление, описать его психическое состояние — мог ли он отличить правильные поступки от неправильных и так далее.
— Следуя этому решению, для того чтобы доказать невменяемость, нужно признать вину моего подзащитного, — сказал я.
— Можете считать как вам угодно, — ответил судья. — Я вынес решение.
Я попросил устроить перерыв и объяснил Джимми нашу проблему.
— Я в этом ничего не соображаю, — ответил он. — Делайте как хотите.
Когда суд снова собрался, я попросил судью Мюррея встретиться и побеседовать у него в кабинете со мной и с Мулерном в присутствии стенографистки. Мне в голову пришла одна мысль.
— Ваша честь, — начал я, когда мы все собрались, — я хотел бы сделать одно заявление для протокола, и после этого защита успокоится.
Судья Мюррей пристально посмотрел на меня, но где-то в глубине глаз у него мелькнула тень улыбки.