Защитник Отечества
Шрифт:
Глава III
День шёл за днем, тихо журчала за бортом вода, по мере продвижения к югу становилось теплее. И хотя трава в этих местах была пожухлая, на деревьях ещё сохранялась листва. Ночью было холодно, но в полдень – вполне сносно, даже в отдельные дни тепло.
Пока судно шло, караульный был один. Когда приставали к берегу на ночёвку, я ставил двух часовых – выше и ниже по течению метров за сто. Днём часовые отсыпались. На воде напасть сложнее, надо судно иметь для нападения, возможность маневра хуже. А ночью да на берегу можно было ожидать любых неприятностей.
Ночью ко мне в шатёр на судне прибежал взволнованный Алексей, растолкал меня.
– Там, недалеко, за пригорком – слышно лошадиное ржание, топот копыт.
– Может, дорога рядом?
– Нет здесь дороги, я был в этих местах; дорога идёт по левому берегу, подозрительно это.
Да, подозрительно. Надо сходить, глянуть. Я разбудил Кирилла, Алексея отправил на прежнее место, в дозор, сам же с Кириллом, прихватив оружие, отправился на берег.
Крадучись прошли через небольшую прибрежную рощицу, поднялись на пригорок, залегли. В лощине за пригорком виднелись смутное тени, слышался неясный разговор. Надо понаблюдать, может, заблудился кто, и вовсе не по нашу душу.
Пролежали с полчаса, пока ничего подозрительного.
Из лощины на пригорок поднялись два человека, остановились совсем рядом, метрах в четырёх-пяти. Мы вслушались, затаив дыхание. Незнакомцы говорили тихо, но отдельные фразы долетали.
– Надо перед рассветом… сон глубокий, а стража, коли есть… уже устанет, будет носом клевать.
– Только полная тишина, пусть Кривой сначала сходит, коли дозорный есть – прирежет, потом мы пойдём.
– Сделаем, как договорились.
Я оглянулся назад. С пригорка, где мы лежали, через редкие деревья был виден костёр и смутно темнел борт судна. Незнакомцы спустились в лощину, и мы с Кириллом тихо отползли назад.
Вернувшись на судно, я собрал всех своих ребят, забрались под навес, стали совещаться.
– Мы не знаем, сколько их: судя по звукам – до десятка будет, есть лошади, наверняка для вывоза захваченного груза. Насколько я понял, нападение думают осуществить перед утром, предварительно сняв часового. Что думаете, вояки?
Умных мыслей в голову никому не пришло: видимо, опыта нет; все молчали. После некоторых раздумий я изложил своё решение.
– Думаю известить команду, пусть тоже приготовятся к утреннему бою, чтоб для них схватка не оказалась неожиданностью. Я сам предупрежу. Все трое берёте арбалеты и сабли, перейдёте рощицу, заляжете и будете ждать. Когда сверху спустится разбойник, чтобы дозорного снять, – пропустить, не трогать, он мой. Как только начнут спускаться основные силы, бить из арбалетов залпом, и, пока они не опомнились, сразу за сабли – и рубить. Ясно?
Почти все трое сразу спросили – а дозорным кто будет?
– Я и буду, сидеть придётся у костра, чтобы издалека видно было. К тому же у меня единственного кольчуга есть; ежели с ножом придёт, то хоть надежда есть. Как только я с разбойником решу, сразу к вам на подмогу; но и вы не оплошайте, это первый наш поход. Сложится удачно – будут деньги и новые заказы. Ну а если не сложится… – Я замолчал.
– Всё, хлопцы, пора! Если за нами кто следит, то спускайтесь по одному, с носа. Я сверху глядел: борт виден, а нос ладьи – в темноте. Скрытно, где ползком, где перебежками – в рощу; там определитесь, где лучше залечь. Предупреждать, я думаю, не надо – всё в полной тишине. С Богом!
Хлопцы по одному, забрав оружие, исчезли в темноте. Поднявшись, я направился к шкиперу, на ладье он был главным. Разбудив, рассказал обстановку. Шкипер был в возрасте, почти весь седой и сразу понял ситуацию.
– Хорошо, я подниму своих; оружие кое-какое имеется, будем судно защищать, коли прорвутся тати.
– Большая просьба – тихо, скрытно, чтобы с берега раньше времени не увидели. Заподозрят чего – уйдут, но нападут в другом месте или большими силами. Надо здесь им укорот дать.
– Купца, ну, Моше этого, предупредил?
– Нет, чего человека волновать, будет стонать и охать почём зря.
– Твоя правда. Будет туго – зови; у меня пара ребят – бывшие воины, помогут.
– Договорились. Пусть твои люди за бортом хоронятся.
– Знаю, не впервой, да сам видишь – жив пока. Удачи тебе!
Я поднялся и, не таясь, играя роль часового, прошёлся по судну, спустился на берег, прошёлся вверх и вниз по течению. После неяркого света костра темень на берегу стояла кромешная, не видно ни зги. Набрал валежника, подбросил в костёр. Сел лицом к костру, спиной к роще. Не очень грамотно, но придётся рисковать. Надо сыграть роль простоватого и неосторожного члена команды, которому не повезло попасть на ночь в дозор.
Раза два за ночь я вставал, обходил берег, набрав валежника, подбрасывал в костёр.
Время шло; на востоке небо посерело – скоро восход. Пора бы им и быть. Пока тихо. В роще крикнула какая-то птица. Я насторожился, обратившись в слух. Слева раздался тихий шорох. Довольно неожиданно. Я ожидал со стороны рощи. Хитёр, подбирается со стороны корабля, видимо, прошёл по берегу. Уж со стороны ладьи никакой дозорный ожидать нападения не будет.
Шорох стих. Я понял – готовится к броску. Правой рукой я взялся за рукоять топора, что лежал на земле. Каким-то чутьём понял – пора. Резко вскочил и без замаха ударил топором. Кто-то приглушённо охнул от боли, но и по спине моей скрежетнуло железо.
Сжимая в руке топор, я сделал пару небольших шагов вперёд. Огляделся – нет ли ещё кого? На земле передо мной лежал человек, из глубокой раны на боку толчками изливалась тёмная кровь. Сразу было видно – не жилец. Одним глазом, ага, вот почему упоминали Кривого, он уставился на меня. Даже при скудном свете костра глаз пылал ненавистью и болью.
– Твоя взяла, оплошал я чуток, – еле слышно прошептал он.
– Сколько вас?
В ответ одноглазый лишь сплюнул кровью, дёрнулся и затих. Чёрт! Не удалось языка взять, да и то ладно – сам живой остался.
Я ощупал бок – рубашка распорота. Видимо нож метнул, не предусмотрел, что я в кольчуге. Урод, только рубаху испортил.
Пригнувшись, я кинулся в рощицу. После света костра видно было плохо. Где же мои? Кто-то схватил за руку, прошипел:
– Свои, здесь мы, вон они, показались поверху.
Я улёгся и первым делом наложил болт в жёлоб арбалета.
Глаза адаптировались к темноте, теперь я и сам различил смутные тени, спускавшиеся по склону вниз. Идиоты – они шли тихо, но группой.