Защитник
Шрифт:
– Что у вас с собой? Наркотики? Что-то острое, на что можно наткнуться?
– Нет, только телефон, ключи и типа бумажник.
– Типа?
– Ну да, может, чек какой завалялся, но ничего острого. Он бросает быстрый взгляд в сторону кустов, зная, что этого делать не следовало, но нож притягивает его взгляд как магнит. Так всегда бывает, когда врешь, он о таком слышал. И все-таки не похоже, чтобы полицейские что-то заметили. Он направляет все свои усилия на то, чтобы выглядеть как можно более невинно. Вдруг сработает?
– Достаньте все, что у вас есть в карманах, –
Николас выворачивает карманы. После этого полицейские отводят его к своему автомобилю и приказывают положить ладони на крышу. Руки у него дрожат, и он прижимает руки как можно сильнее, чтобы это было не очень заметно.
Надзирательница обыскивает его, начиная сверху и спускаясь вниз по пальто, проверяет под мышками, ощупывает внутренний карман с правой стороны.
Николас застывает, когда она нащупывает колпак Санта-Клауса, возможно, даже задерживает дыхание. Ему кажется, что она задерживается на колпаке на мгновение дольше, но продолжает спускаться вниз, к ногам.
Николас бесшумно выдыхает, а полицейские говорят что-то про наркотики и про закон о лицах, находящихся под воздействием психоактивных веществ. Николас не знает, что это за закон, но ничего хорошего упоминание закона о преступлениях, связанных с наркотиками, не предвещает. Во всяком случае, не сейчас. Только не сейчас.
– Вам придется проехать с нами в отделение, – говорит надзирательница. – Мы считаем, что вы слишком пьяны, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Потом посмотрим, понадобится ли тест на наркотики.
– Но я ничего не принимал.
– Конечно нет. А я не служу в полиции.
У Николаса сердце колотится так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Это все происходит не с ним. А что, если убежать? Нет, тогда его точно заподозрят в чем-то серьезном. Но он быстро бегает.
Николас бросает взгляд на квартал одноэтажных домов в отдалении, размышляя о том, что за ним есть озеро. Он знает, что, несмотря на наркотики и алкоголь, все равно разгонится практически до такой же скорости, что и раньше. Он оценивает телосложение полицейских, их физическую форму. С надзирательницей все понятно, она низкого роста и крепкого сложения, наверняка физически сильная, но уж точно никакой не спринтер. А вот его поклонника, любителя футбола, нельзя недооценивать. К тому же они вооружены. А если его застрелят? Мысли роятся в голове, как злые пчелы, и прежде чем Николас успевает решиться, женщина-полицейский открывает заднюю дверцу автомобиля, цепляет за подголовник кожаную накидку и расправляет ее на сиденье.
И вот он уже сидит в машине, с ним обращаются предусмотрительно, потому что он может запачкать все вокруг себя, а на одежде у него кровь собственной сестры.
Мысли проносятся так быстро, что Николас не успевает ни за одну из них зацепиться. Все, что ему удается, это вперить пустой взгляд в стекло, пока автомобиль отъезжает от места. За рулем сидит надзирательница, а веснушчатый тип рядом с ним на заднем сиденье. Они не успевают проехать и несколько метров, как включается полицейский
– Район три-три, ноль. Попытка взлома по адресу Вэктарстиген 23 Б, Борис, в Альвике. Преступник предположительно убежал минут десять назад. Информатор следил за ним до площади Альвикс-торг, где он сел на автобус номер 1 12, направляющийся в сторону станции Спонга. 323150, я вижу, что вы в Ульвсунде. Прием.
Надзирательница берет рацию и подносит ко рту:
– Мы будем на месте через минуту. Прием. – Она откладывает рацию, включает сирену и разворачивается, когда другие автомобили проезжают мимо.
Николас цепляется за сиденье, чтобы не упасть на бок. Сердце ухает вниз. Взлом на Вэктарстиген 23 Б. Это адрес Ясмины! Кто-то его заметил, кто-то даже следовал за ним, видел, как он запрыгнул в автобус. Он отгоняет прочь навязчивые мысли и пытается сосредоточиться на том, что говорят полицейские. Голос в передатчике приказывает нескольким патрулям отправиться на место и посылает два наряда, чтобы остановить автобус 1 12. Передают ориентировку на розыск преступника, и это заставляет Николаса сжаться на заднем сиденье, хотя описание и не вполне совпадает.
«Мужчина двадцати – тридцати лет, стройного телосложения, рост примерно один метр восемьдесят пять сантиметров. Одежда темного цвета и колпак Санта-Клауса на голове».
Николас сильно прижимает руку к груди, к тому месту, где, как огромная опухоль, прощупывается колпак Санта-Клауса. Одновременно он осознает, что, может, в колпаке и кроется его спасение, примета, на которой сконцентрировал внимание так называемый информатор, упустив при этом другие детали. Одежда темного цвета… Ну пальто, пожалуй, да, но джинсы-то у него светло-голубые.
Клауса. Одновременно он осознает, что, может, в колпаке и кроется его спасение, примета, на которой сконцентрировал внимание так называемый информатор, упустив при этом другие детали. Одежда темного цвета… Ну пальто, пожалуй, да, но джинсы-то у него светло-голубые.
На высокой скорости они проскакивают мимо светофора на площади Ульвсундаплан, в окнах промышленных зданий отражается синий свет полицейской мигалки.
Веснушчатый полицейский наклоняется вперед к коллеге:
– А с законом о лицах, находящихся под воздействием психотропных веществ, что будем делать?
– Подъедем, посмотрим, что там такое, если все будет очевидно, можем поменять приоритеты.
– Может, нам его сразу выпустить? Что, если придется участвовать в погоне?
– Нет, похоже, свидетель не вполне уверен в том, что видел. Наверняка там ничего и нет или какая-нибудь ерунда. Если же у нас в автомобиле есть кто-то, кто подпадает под закон о веществах, то, глядишь, не придется писать рапорт о взломе.
Николас переводит взгляд с одного полицейского на другого, пока они обсуждают его судьбу. Они его отпустят? Или о чем они вообще говорят? Полицейский, который любит футбол, похоже, настроен позитивно, так что когда он снова откидывается на заднее сиденье, то даже пожимает плечами, обращаясь к Николасу, как будто извиняясь. Но здесь, похоже, все решает надзирательница.