Засекреченный пикник
Шрифт:
– У жены?
– неуверенно спросил капитан.
– У коровы. Хотя её и нет.
– Ничего не понимаю, - признался капитан.
– Коровы же нет?
– поддержал его участковый.
– Бандюги тушу отрубили и увезли, а голову на цепи оставили. Вот она и висела. Жена с тех пор в сарай ни ногой. Да и я туда не хожу.
Милиционерам потребовалось некоторое время, чтобы осознать этот факт. Пыл капитана гас: видимо, хозяин увязал давнюю смерть коровы с бандой, разъезжавшей по области на белой машине. Но
– Два дня назад глянул ночью в окно, а сарай огнём играет. Будто внутри кто ходит с огромным фонарём. Выйти побоялся. Сарай-то я отгородил от участка заборчиком. Дом мой в посёлке крайний, лес рядом…
– Ну и что это было?
– поторопил капитан.
– На второй день опять. Утром я в сарай заглянул. Следы автомобильные. Значит, по ночам фары включались.
Энергия подбросила капитана, будто катапульта. Он вскочил. Встали и участковый с хозяином. Сплочённой группкой они прошли к сараю, который зарос ольшаником. На его воротцах ни замка, ни щеколды. Палладьев их распахнул…
В пустом сарае ничего не было, кроме запаха сена и прелой древесины. Но капитан смотрел вниз на унавоженную и неутоптанную землю, где следы протектора оставили неглубокую свежую колею. Он спросил хозяина:
– И сегодня приедет?
– Откуда мне знать…
– Я заночую у тебя, а?
– Да хоть живи. И раскладушка есть.
– Раскладушка не понадобится. Я у окна посижу.
18
После вскрытия школьницы Дора Мироновна первоначальный вывод подтвердила: девочка задушена, искусана человеком и зверски изнасилована. И вся работа переместилась на поле уголовного розыска, потому что для следственных действий мне нужен был физик, а его требовалось поймать.
Теперь уже в официальном порядке, в присутствие инспектора детской комнаты или родителей, я допрошу половину школы. Многие ребята видели, как Зуева сел в белый автомобиль, но не видели, кто сидел за рулём.
Кто мне сказал, что я не Шерлок Холмс? Они, холмсы, исчезли в позапрошлом веке, вытесненные кримтехникой, экспертами, обилием преступлений, неопытными следователями и отсутствием у них элементарной любознательности.
Чего же я со своим опытом и любознательностью дуюсь на дело физика, как мышь на крупу? Что меня не устраивает? Не знаю. Нет, знаю - меня пугает ясность дела, доходящего до примитивности. Осталось лишь поймать учителя. Но мой жизненный опыт давно вывел мудрый закон: очень плохо, когда всё слишком хорошо.
Вошедший Леденцов пожал мне руку с вопросом:
– Что смурнеешь?
– Думаю об этом деле…
– Сергей, может, Дора Мироновна права: преступник -
– Особый вампир.
– Что за особый?
– Он кровь не пьёт. Боря, это сексуальный вампир. Насильник жертву бьёт и кусает, чтобы появилась кровь. Только в этом случае он испытывает сексуальное наслаждение.
– Ну и урод…
– Кровь жертвы обостряет его чувства. Поразмыслив недоверчиво, майор спросил:
– И ты вёл такие дела?
– Одно хорошо запомнил. Некоторые потерпевшие вампира защищали. Думаешь, почему?
– Всё потому. Не идут в понятые, не являются по повесткам, дают ложные показания…
– Тут, Боря, другое. Укус насильника женщины принимали за страсть и любовь.
– Ну и дуры, - удивился майор.
Что делать в свободную минуту двум мужикам, которые не курят и пиво в рабочее время не употребляют? Пить кофе. Из шкафа я достал причиндалы: не очень чистые чашки и не очень хороший порошковый кофе. Да ведь он нам, в сущности, не для питья, а для беседы.
– Боря, у сексуальных маньяков дури больше, чем записей в вашем журнале происшествий.
– Чего там… Изобьют да изнасилуют.
– Не скажи, один тип мог получить сексуальное удовольствие только на кладбище, туда женщин и водил.
– Чего ж они шли?
– Другой мог изнасиловать, только когда женщина казалась безжизненной. Набрасывал ей петлю на шею и велел закрывать глаза…
– Идиот.
– Ещё секс-экстрим. Убив женщину, ложился рядом с трупом, получая от этого сексуальное удовольствие.
– Сергей, дай спокойно допить.
Я понимал реакцию майора: он с изнасилованиями сталкивался редко, потому что эти дела были подследственные прокуратуре. Его светло-рыжие усики потемнели. Неужели от злости? От кофе, намокли.
– Боря, допустим, все эти сексуальные загибы объяснит психиатрия. Я не понимаю другого… Насильник убивает жертву. Почему у него после близости с женщиной не возникает к ней хоть какое-то чувство?
– Ты имеешь в виду людей, а они…
Разговор о насильниках майору не нравился. Я сделал ему вторую чашку: по-моему, порошковый кофе производят в одном месте, по одному рецепту, а фасуют в различную тару под разными названиями. Видимо Леденцову захотелось сменить тему:
– Тамару Леонидовну, учительницу, видел. Шла из школы.
– Как она?
– Мне едва кивнула. Бледная, на шее марлевая нахлобучка…
– Ещё не сняла? Ещё не сняла… Мне показалось, что я коснулся оголённого провода. Видимо, я вздрогнул и расплескал чашку. Майор спросил:
– Что с тобой? Разве мысль имеет какой-то заряд? Нет. Заряд имеет догадка: чем она неожиданнее, тем сильнее дёрнет. Я отринул кофе и вскочил.
– Да что с тобой?
– заволновался майор, инстинктивно коснувшись рукой того места, где под курткой висел пистолет.