Зашифрованные маршруты
Шрифт:
«Дешевая проверка», - подумал Колесников и,улыбнувшись, шепотом сказал:
– Мои родители свои фамилии соединили. Гарновский-Хаменов был папа.
Джем щелкнул пальцами.
– Да, да, господин Хаменов, кажется, он сердечно любил… - Опять защелкал пальцами, как бы призывая Колесникова подсказывать.
– Никого мой папа не любил, кроме моей матушки, нелепо погибшей во время прогулки на Байкале.
– Колесников изобразил на лице скорбь, но длинные его руки быстро и четко перекладывали документы в портфель Джема.
– Простите, мистер Гарновский, вашу матушку звали, кажется, Людмила Федосеевна?
– Вы запамятовали, - ответил Колесников, - и из фамилии сделали отчество. Федосеева Людмила была моим юношеским увлечением. И давайте быстрей уйдем отсюда, а то вместо спасительного корабля я могу оказаться в НКВД, ведь могут сейчас вернуться дети.
– Они вас хорошо знают?
– Сироты, живут без родителей. Взял их на зиму к себе до следующего полевого сезона.
– Прекрасно, мистер Гарновский. После ресторана мы с вами - только трость придется оставить - пойдем на пирс.
Джем кратко, по-военному, изложил план попадания Колесникова на корабль «Марука сан». С тяжелым портфелем он остановился в дверях:
– Через четверть часа спускайтесь в ресторан и подсаживайтесь к нам. О, чуть не забыл.
– Из кармана он вытащил две маленькие шоколадки без обертки.
– Угостите детей и сразу уложите спать.
– Снотворное или яд?
– Яд. Действует, знаете ли безупречно. Заснут и… А утром мы будем уже в нейтральных водах.
С улыбкой Джем вышел в коридор. Колесников засек время. Посмотрел в окно. На улице Петьки с Таней не было. Осторожно выглянул в коридор. И сразу открылась дверь напротив со стеклянным глазком в центре. Выскочили Таня и Петька и - юркнули в номер к Колесникову.
– Как туда попали?
– Распорядитель завел и накормил.
– Ну и отлично.
– Колесников плотно закрыл дверь, повернул в скважине ключ.
– Слушайте, ребята, и запоминайте для Платонова.
– Колесников слово в слово передал Тане и Петьке разговор с белобрысым Джемом. О ядовитых шоколадках умолчал.
– А теперь - мой приказ. Из комнаты больше не выходить, в окна не выглядывать. Ложиться спать, и до утра, пока к вам не постучится таксист, притворяйтесь спящими.
– Как мы узнаем, что стучится таксист?
– Он постучит три раза по семь. Ну что же! Сейчас я приведу себя в порядок, уйду в ресторан и сюда больше не вернусь.
– Он зашел в ванную комнату, через лист бумаги размял шоколадки, бросил их в унитаз и смыл водой. Заметил: вода окрасилась в желто-зеленый цвет. Вытащил зажигалку и, не касаясь пальцами внутренней стороны листа, поджег его над раковиной, затем тщательно вымыл руки. Поправил перед зеркалом костюм, галстук и вышел к ребятам.
– Будем прощаться.
Прощаясь с ребятами, он прощался с Родиной.
Колесников вышел в коридор. Щелкнул замок.
Тане и Петьке хотелось побежать и остановить разведчика, шагнувшего навстречу смертельной опасности…
У себя в городе Петька и Таня появились через двое суток. Пустой черный чемодан сдали майору Платонову. Отдохнув, приступили к занятиям.
Сообщений от Колесникова не было.
Томительно тянулось время.
Наступила весна. Синими ночами в распахнутые окна доносило нежный запах багульника, тревожащий скитальцев тайги.
Небо чертили метеориты, словно искры далеких костров. В городских садах оркестры исполняли танцевальные мелодии. Подолгу шептались у Ангары влюбленные пары. Буйствовала в скверах сирень.
В одну из таких ночей радиоконтрразведка уловила позывные. Едва слышные сигналы сложились кодировщиками в шифрограмму: «Приступил к работе. Колесников».
Прошло пять лет. Лучшим выпускникам геологоразведочного техникума были вручены комсомольские путевки на строительство Северной магистрали: геологам Петру и Татьяне Жмыхиным, топографу Тимофею Булахову и технику-экономисту Александру Подметкину.
Следует добавить, что геологи Жмыхины своего первенца назвали именем человека, работающего вдали от Родины.