Зашифрованные маршруты
Шрифт:
Был день, а Таня с Петькой, закутанные в теплую солдатскую шинель, все еще спали под причалом. Легкий туман витал над Ангарой. Глухо тарахтя мотором, вниз по реке шла старая баржа. На боку надпись - «Таежница». За штурвалом стоял бородатый старик. Цыганские глаза вглядывались в берег. Старый капитан уверенно перекладывал руль, и баржа медленно сходила с фарватера, прижимаясь к левому берегу. Стоп, машина!
– Из тонкой трубы вылетели колечки синего дыма и тарахтение прекратилось.
Используя течение, бородач подвел баржу к причалу. Заскрипели старые бревна настила. С борта на пристань прыгнула женщина. Толстую веревку она быстро обвязала вокруг столбика. Черноглазая девочка, разбежавшись по палубе, перелетела через борт.
– Теплынь-то, какая, - воскликнула она и, как птица замахала, худенькими руками.
– Любка, - закричал старик, - далеко не шастай, сейчас примем груз и отвалим.
– Я туточки буду.
Она спрыгнула с причала на гравий. И только от скрипа камушков Таня с Петькой проснулись. Рядом стоял солдатский вещмешок. Шинель не взята. Петька хотел позвать солдата, но на мешке увидел записку: «Ребята, все дарю вам. Домой вернусь скоро, ждите. Ваш А. Уватов».
Захрустел гравий и в проломе показалась голова девочки:
– Вы здесь спите?
– А тебе что?
– А мы на барже сюда причалили, сейчас загрузимся и дальше поплывем. Мой дедушка - капитан, а мамка - матрос-моторист. Был папка, но с войны еще не вернулся.
– Она рукой убрала прядь волос со лба и спросила: - А вы здесь от родителей прячетесь?
– Ни от кого мы не прячемся. Нету у нас родителей, - тихо ответила Таня, - они погибли на фронте.
Девочка горестно вздохнула и хотела что-то сказать, но раздался грозный голос капитана:
– Любка, поднимись на баржу, карауль здесь. Мы за грузом сходим.
– Сейчас, деда, я мигом.
Любка исчезла. На барже заскрипела дверца и послышались шаги. Сгнившие доски захлопали под тяжелыми сапогами. На ребят посыпалась желтая труха.
Когда шаги затихли, Петька выглянул из-под причала. Команда самоходки шла к железнодорожному вокзалу. Она была немногочисленной. Впереди шагал дед в старых кирзовых сапогах, а за ним Любкина мама в ветхом ситцевом платье. Третий член команды, одиннадцатилетняя Любка, осталась сторожить баржу.
– Петька, а ведь солдат Уватов нам все оставил!
– Я бы тоже так сделал.
Уватовскую шинель скрутили в тугой рулон. Концы Петька соединил хлястиком. Получилась настоящая солдатская скатка. Ее Петька надел на плечо и взял вещмешок.
– Почему ты сегодня мрачный?
– спросила Таня.
Петька выбрался из-под причала, помог вылезти Тане.
– Потому что на прииск «Лосенок» я ехать не хочу,
– Я тоже. Маме Уватова и без нас не сладко живется.
Они поднялись на берег и сели на обгоревшую шпалу. Стали рассматривать баржу. Дощатая палуба была вышаркана до бела. Четырехугольные крышки люков на замках. На корме тяжелый крашеный курятник. В щелки выглядывали курицы и петух. Красный глаз его отражал солнце. Петух явно хотел с кем-нибудь подраться. И тут из синевы неба спикировал на баржу коршун. Тонко запел ветер в сложенных крыльях. От страха петух хрюкнул по-поросячьи и, растолкав куриц, забился в темный угол.
Петька увидел под навесом у курятника кучу железных инструментов и вдруг вспомнил: такие крючья и молотки с длинными ручками он видел у папы в институте. Петька понял: баржа идет в экспедицию.
– Таня, спроси ее, - Петька кивнул на Любу, куда они плывут.
Таня пошла к причалу. Увидев ее, Любка выскочила из рубки. Схватила одноствольное ружье, встала у борта и сказала четко:
– На судно входить запрещено!
– Я только спросить.
Но девочка явно кому-то подражала:
– Сейчас я никому не друг, а вахтенный матрос Любовь Часовитина. Охраняю государственное имущество и стрелять буду без предупреждения.
Таня обиделась и пошла назад к Петьке. Вахтенный матрос Любка Часовитина заволновалась:
– Почему ты уходишь совсем?
– Она загорелым кулачком вытерла нос: - Издалека-то спрашивать можно. Разрешается, ежели издалека.
– Ну так и скажи, куда вы плывете?
Любка поставила ружье к ноге. Толстый ствол чуть ли не на метр торчал выше ее головы.
– Мы идем вниз по реке к Бирским порогам. Везем груз для экспедиции.
Подошел Петька:
– А ты начальника экспедиции знаешь?
– Видела сто раз. Сидоров. Он мамке в прошлом году валенки за счет экспедиции выписал, потому что мамке ходить было не в чем, он и лекарство много раз привозил из Москвы, когда дедушка…
Таня сразу поняла, на что решился Петька, и перебила Любку:
– А геолога Гарновского знаешь?
– Знаю. Он у нас начальником партии, а сейчас болеет.
Любка вдруг схватила ружье и отскочила от борта. Ребята оглянулись. С вокзала шла команда самоходки: Любкин дедушка и мама. Они несли зеленые фанерные ящики.
– Давайте мы поможем!
– предложил Петька.
– Они легкие, мы донесем сами. А вон там, за калиточкой, остался тюк, несите его сюда, - приказал дед.
Таня с Петькой прошли через калитку и очутились на привокзальном дворе. Тюк лежал возле штабеля старых шпал. Он был тоже легким, и они почти бегом принесли его к причалу, перекинули тюк через борт и перелезли сами.
– Дедушка, - сразу же сказал Петька, - возьмите нас до Бирских порогов.
Старик гордо поднял голову, разгладил черную бороду.
– Во-первых, не дедушка, а товарищ капитан, во-вторых, судно грузовое и пассажиров не берет.
– Он покашлял в кулак.
– А, в-третьих, зачем вы туда стремитесь?
– цыганские глаза хитро сузились.
Петька решил не отступать.
– Товарищ капитан, нас туда пригласил начальник геологической партии Георгий Николаевич Гарновский.
Таня тоже не растерялась и затараторила: