Засланцы
Шрифт:
Во-вторых, был он, Годунов, подозрителен и мстителен, по всей стране продолжал вслед за Грозным поощрять доносительство и слежку. Сажал, ссылал и казнил лучших людей русских, боясь за свой трон. Один только пример с Романовыми. Он боялся их, потому что они должны были царствовать и народ их любил.
Так вот, родственник Бориса Семён Годунов подкупил казначея Романовых, который спрятал в кладовой у них мешок с кореньями, и донёс, что они замышляют извести царя отравой. Этого одного было достаточно, чтобы Фёдора Никитича Романова насильно постригли, назвали Филаретом, шестилетнего его сына Михаила, супругу, тоже
Это уж потом, через десять лет, Михаил стал царём, а Филарет стал патриархом.
И ещё один момент нельзя упускать. Народ всё же не верил в то, что царевич Дмитрий сам себя заколол. Хотя ещё не родился Чехов, и неизвестна была фраза «унтер-офицерская вдова сама себя высекла». Не верил народ в случайное самоубийство, несмотря на уверения Василия Шуйского, который это дело в Угличе расследовал.
Короче, народ его, Бориса Годунова, недолюбливал, а если быть совсем точным, терпеть он его не мог.
А Дмитрий, не будем его пока называть «лже», ещё мы не дошли до этого «лже», Дмитрий, он вёл дело по-умному. Он посылал грамоты, в которых очень живо описывал, как ему удалось выжить, завоёвывая города, не казнил своих противников, а щадил их, и многие переходили на его сторону. Парень он был неглупый, роста небольшого, не шибко красив, но обаятелен и находчив. В Польше он всем всего наобещал: города русские, деньги, и что Русь перейдёт в католичество, и что женится на дочке знатного поляка Мнишека, то есть на Марине. Не шибко, надо сказать, красивая была. Я лично её знал и могу сказать, что была она маленькая, хитрая, одним словом, пше-пше-пше пани.
И вот вся эта гоп-компания: поляки, русские, недовольные Годуновым, донские и запорожские казаки, немцы-наёмники двигались на Москву.
Организм Бориса не выдержал, и он, Борис, дал дуба на 54-м году. То есть хватил его, Годунова, кондратий.
Сыну Годунова, Фёдору, было 16 лет. Очень симпатичный был парень, умный, добрый. Москва и войско присягнули ему.
Но Дмитрий всё более входил в силу. Стали говорить, что Бог покарал Годунова за грехи и что, дескать, нечего защищать сына такого плохого человека. А главное, многие решали и не скрывали своих мыслей о том, что, если даже Дмитрий и не царевич, судя по делам его, будет он царствовать хорошо.
Духовенство защищало нового царя, а в церквях проклинало Григория Отрепьева, а народ считал, что Дмитрию нет дела до проклятий Отрепьева. Они-то его Отрепьевым не считали.
Одна надежда у Фёдора была на Басманова, руководившего войском, но и Басманов вдруг перешёл на сторону Дмитрия.
Тут же Фёдора с матерью убили, Дмитрий вступил в Москву и сделался государем.
Вот тут я с ним и познакомился. Он, конечно, сильно отличался от прежних русских царей. Не носил он на себе по пять шуб, а ходил в лёгком одеянии, не сажали его на коня три человека, а сам он взлетал в седло, высоко подпрыгнув. Ходил на охоту на медведя и сам его убивал.
В играх участвовал. В потешных сражениях сам бился и не обижался, если его сшибали с ног. Ещё очень метко стрелял из пушек и очень споро делал государственные дела. Бояре этому очень удивлялись.
Дмитрий вернул из ссылки Романовых и других, наказанных при Годунове. Это всё было хорошо, но были и какие-то не очень приятные его промахи. Вместо патриарха Иова он выбрал патриархом грека Игнатия. Одевался он, Дмитрий, по-польски. Поляки и немцы гуляли в Москве по буфетам, грабили, дрались и издевались над московским народом. Вели себя как завоеватели.
С Иовом такая была история. Иов, он когда-то полюбил Григория Отрепьева. Тот был умный, толковый, но, прослышав его речи о том, что он будет царём, хотел его сослать в монастырь, но Григория кто-то упредил, и он сбежал.
Многие говорили, что Дмитрий и есть тот самый Гришка Отрепьев. Однако у меня на этот счёт были тогда большие сомнения. Чудов монастырь, в котором служил Гришка, находился в Кремле. Я понимал, что Иов, которого скинули с патриаршества, мог бояться обличать Дмитрия, но не могу себе представить, чтобы настоятель Чудова монастыря, который почти ежедневно видел Дмитрия, стал бы молчать. Он мужчина был суровый и отважный. Не смолчал бы. Однако же молчал. В чём тут дело? То, что Дмитрий не Дмитрий, это было понятно. Лишь самые наивные и простые люди верили в эту легенду.
Люди пограмотнее в неё не верили, но поддерживали – выгодно было и безопасно. Тем более что царица Марфа, привезённая из монастыря, признала Дмитрия сыном. Но это нетрудно было сделать. Договорились с ней: либо признаешь, либо сама за сыном пойдёшь в мир иной. Она и признала.
Правил Дмитрий вначале хорошо. Наказал многих неправедных судей, заботился о правосудии. Он правил всего-то одиннадцать месяцев. Но за эти одиннадцать месяцев благосостояние у россиян сильно поднялось. Вы не поверите, но к концу его правления даже простые люди могли есть такие деликатесы, как осетрина.
Не скрою, я в этом помог ему. А совет мой был до невероятности прост: отменить на время пошлины для иностранных купцов. Он меня послушался, отменил. И вернуть из ссылки врагов Годунова тоже я ему посоветовал. Ему позарез нужны были свои люди, на которых он мог опереться. Они появились. Однако с появлением этих людей обострились отношения с теми, кто был на стороне Годунова.
Василий Шуйский, который лучше других знал, что сын Грозного погиб, стал плести сети заговора. На Шуйского донесли. Бояре, близкие к Дмитрию, потребовали голову Шуйского. Василия взяли и собрались казнить. Шуйский, как ни странно, оказался мужественным человеком. Уже на Лобном месте закричал на всю площадь: «Братья! Умираю за правду!» Умереть ему не дали. Прискакал посланец царский, и Шуйского с братьями отправили в ссылку.
Дмитрий старался расплатиться со всеми польскими панами, которые помогли ему взойти на престол.
А пока он пировал, гулял с боярами. А я потихоньку старался выведать, откуда же он взялся. Постепенно из его речей я понял, что военному искусству он учился в Запорожской Сечи. Потом в Литве, в школе, выучился латыни и другим наукам. Потом поступил на службу к богатому поляку – пану Адаму Вишневецкому. Там он сделал один хитрый ход. Вишневецкий любил его как сына. А Дмитрий однажды притворился больным и, якобы умирая, на исповеди сказал иезуиту, чтобы после смерти его он нашёл под постелью свиток, где всё написано. Иезуит не стал ждать его смерти, тут же стащил свиток и показал его Вишневецкому. А в свитке было написано, что он – сын Ивана Грозного, и вместо него убили другого мальчика, сына священника, а верные бояре перевезли его в Литву. Вот такая интрига.