Засранец Бэдд
Шрифт:
Миссис Кингсли взглянула на Зейна.
— Как вам круиз, Зейн?
Я решила стиснуть зубы и сделать разговор более интересным, поэтому ответила прежде, чем это успел сделать Зейн.
— О, нет, корабль моего друга уже отплыл примерно час назад. Она живет в Сиэтле.
Миссис Кингсли покраснела и начала складывать пустые тарелки, поскольку гости уже закончили ужин.
— Ох, я поняла. Итак, ты и твой парень…
Я подмигнула Зейну, который ухмыльнулся, перед тем как откусить свой стейк.
— Мы с Зейном встретились недавно. Мы знакомы друг с другом где-то… два дня примерно?
Зейн пожал плечами.
— Да, примерно столько. Возможно чуть больше. Все как-то смешалось в последнее время, если вы понимаете о чем я.
Мисисс Кингсли закашлялась в возмущении.
— Ох, понятно. — Она взглянула на Зейна, все еще пытаясь спасти наш разговор. — А откуда вы?
С деликатностью, которая, я думала, Зейну не присуща, он отпил вина из своего бокала.
— Я из Кетчикана. Родился и вырос там.
Неожиданно мистер Кингсли сузил глаза и сжал челюсть.
— Я знал твоего отца. — Он забрал у своей жены тарелки и направился в кухню.
Зейн кивнул.
— Это неудивительно. Много кто знал моего отца. Мимо такого человека сложно пройти мимо.
— Мне жаль, что он покинул нас.
Зейн кивнул.
— Да, мне тоже.
— Мои соболезнования, — сказал мистер Кингсли и затем отправился на кухню, по-видимому, больше не планируя участвовать в разговоре.
— Я слышала, что вся семейка Бэддов вернулась в Кетчикан, — сказала миссис Кингсли и затем нахмурилась от своей фразы и пояснила. — То есть ты и твои братья.
Зейн рассмеялся.
— Мы действительно семейка Бэддов, миссис Кингсли. Фамилия действительно подходит нам, как бы мы это не пытались отрицать.
Миссис Кингсли неловко переступила с ноги на ногу, вероятно жалея о том, что начала этот разговор.
— Да, так… твои старший брат, Себастьян, неплохо постарался над тем, чтобы бар твоего отца не закрылся.
— Да, постарался. — Сказал Зейн, закончив свой ужин. — И сейчас мы все восьмеро вернулись в Кетчикан. Все уже взрослые. Последний раз, когда мы все жили под одной крышей, половина моих младших братьев были еще детьми.
— Восьмеро, — сказала миссис Кингсли так, будто до нее только сейчас дошло, что это значит, — О боже.
— Да, именно, — засмеялся Зейн, — Я бы вам порекомендовал не выпускать ваших внучек из комнат, если они снова приедут вас навестить. Они выросли настоящими сердцеедками, а Канаан и Корин примерно их возраста.
— Думаю, стоит сменить тему, — сказала Миссис Кингсли, выйдя в кухню.
Зейн снова засмеялся.
— Это просто шутка. По большей части. — Он встал и протянул мне руку. — Ты готова, красотка? Фильм через тридцать минут начинается.
Я встала.
— Спасибо вам за ужин, мистер и миссис Кингсли. Было очень вкусно.
— Не стоит благодарностей, дорогая. Повеселитесь. — Она повернулась, чтобы послушать, о чем спорит австралийская парочка.
На улице солнце уже начало клониться к закату. когда мы вышли, дул прохладный ветерок, было тепло, но не жарко. Зейн взял меня за руку, и мы не спеша пошли в центр.
Я взглянула на него.
— И что это было? Я про Кингсли.
— Просто решил подшутить над ними и все.
Я нахмурилась.
— И в чем состояла шутка?
Он пожал плечами.
— Наша мама умерла одиннадцать лет назад. Это было неожиданно, какой-то вид рака, который поражает быстро и сильно, никто ничем не мог нам помочь. Из-за этого отцу пришлось в одиночку растить восьмерых сыновей и пытаться удержать бар на плаву. У отца был тот еще характер, но мама смогла приручить его, однако в нас всех есть что-то от отца, что означало то, что даже когда мама еще была жива, им приходилось постоянно приглядывать за нами. Но растить нас одному? У отца не было ни единого шанса, к тому же смерть мамы сильно ударила по нему, — он остановился, затем продолжил, — а мы будто с ума сошли. Мамы не стало, папа был занят и психологически не мог нам помочь… поэтому мы дрались, пили, и творили все что вздумается. Фамилия Бэдд в этом городе была синонимом проблем. Мы братья Бэдд. Мы всегда стояли друг за друга, приглядывали друг за другом. Вот откуда Кингсли знают мою фамилию.
— А что насчет их внучек?
Зейн засмеялся.
— Ах это. Их дочь, Рейчел Кингсли, всегда пыталась что-то из себя строить. Однако она была лучше всех нас вместе взятых в этом ничтожном городишке, по крайней мере, казалась таковой. Вышла замуж за какого-то надменного инвестиционного банкира в Нью-Йорке. Они периодически приезжают сюда со своими дочерьми-близнецами. Эйри и Тэйт. Одного возраста с Канааном и Корином. И как я уже сказал, они те еще сердцеедки. Они просто красавицы и, похоже, им удалось не стать такими же занозами в заднице, как их родители. Хотя Рэйчел Кингсли никогда бы не допустила, чтобы ее дочерей поймали на том, что они попытались посмотреть в сторону членов семейки Бэдд.
— Понятно. И тебе это кажется смешным?
Он кивнул.
— Ага. Это уморительно. Мы заработали свою репутацию и гордимся ею. Но мы не плохие люди. Если кому-то нужна помощь, мы поможем. Мы не связываемся с несовершеннолетними девчонками и замужними женщинами, хотя однажды Бакса поймали с женой одного парня, но она не сказала ему, что была замужем, поэтому это была ее вина. Суть в том, что мы были крутыми парнями и не следовали ничьим правилам, только нашими. Мы до сих пор так делаем, и если подумать, мы никогда не делали ничего жестокого или плохого. Мы не бандиты. И Бакс, он об этом никому не рассказывает, был волонтером в старшей школе и каждый день после уроков помогал детям в кабинете специального образования. Сблизился с ними, подружился. Если кто-то пытался дразнить этих детей, Бакс устраивал им взбучку. Но, тем не менее, местные недолюбливают нас. Или в лучшем не знают, что от нас ожидать. Они вздохнули с облегчением, когда Ксавьер уехал, потому что это означало, что все Бэдды, кроме Баста уехали из Кетчикана… что означало, что их дочери были в безопасности, если будут держаться подальше от нашего бара. А сейчас? Все восемь — мы снова здесь.
— Целомудрие всех одиноких женщин города в опасности? — пошутила я.
Он пожал плечами, соглашаясь с этим замечанием.
— По сути верно. Хотя Баст теперь женат, поэтому он больше не в списке главных угроз женского целомудрия в Кетчикане.
— А ты — мой. — Я услышала, что именно сказала и решила исправить свою оплошность. — По крайней мере, на неделю.
Но он все понял.
— Амаранта, — он остановился, когда сказал мое имя, повернулся ко мне и взял меня за руки.
Я смотрела на него.