Заставь меня

О'Тул Саммер

Боже, ну что за человек. Будто все, что он сказал сегодня утром, было лишь пустыми словами и пустыми обещаниями.

Я жду, что он ударит кулаком по рулю и разразится яростью, но вместо этого он просто смеется, искренне.

— Не буду врать, мне до жути понравилось выражение его лица, когда ты сказала ему, что я лучше. Он всегда в пролете.

— У вас есть история за пределами этого дела, не так ли?

— Ничего серьезного. Он просто обиженный неудачник. Пытался повесить что-то на меня еще со времен своей банды. Не могу

представить, как он обрадовался, когда подумал, что ты можешь опознать меня как убийцу.

— На самом деле он был очень зол. Он знал, что у тебя надежное алиби. Но если говорить о твоей татуировке… Декс сказал, что у Дага было родимое пятно на руке, это может быть то, что мы видели на фотографии. Возможно, он имитировал тату, чтобы скрыть свою столь же заметную отметину.

Он бросает на меня взгляд и кладет руку мне на бедро.

— Вот теперь правильные мысли, — он сжимает мою ногу и пытается провести ладонью выше, но я отстраняю его.

— К твоему сведению, я все еще злюсь из-за того, что ты скрыл записи с камер наблюдения. Меня не интересует твоя перепалка с Лео. Мне важно найти убийцу Бет, глупо и эгоистично хранить их после того, как ты зашел в тупик.

— Если пытаешься, заставить меня вымаливать прощения, вылизывая прекрасную киску до тех пор, пока ты не перестанешь чувствовать ноги, можешь просто попросить, — он хихикает и пытается положить руку обратно.

Я отдергиваю ее.

— Боже, я тебя ненавижу, — я прикусываю язык, чтобы тоже не рассмеяться.

— От ненависти до любви один шаг, куишле.

Остаток пути я смотрю в окно, чтобы он не увидел моей улыбки. Ублюдок.

ГЛАВА 18

Когда она падает

Кэш

Харлоу забавная. Она любит отдавать контроль, но при этом борется до крови под ногтями за то, чтобы получить хоть кусочек контроля. Я говорю ей встать на колени и сосать, как хорошая маленькая шлюшка, а она держит язык наготове и ждет.

Я говорю ей, что мне нравятся ее длинные и светлые волосы, и на следующее утро она заходит на кухню с волосами оттенка еще темнее и остриженными до плеч.

Она входит, слегка приподняв брови, как будто не знает, почему я смотрю на нее, но подергивание губ выдает, как она забавляется. Моя малышка не промах.

— Ты знаешь, что мы говорили о трахании глазами… — она поджимает губы и занимает свое место у стола. По привычке она опирается локтями на стойку, пока я не подношу ей свежую кружку с кофе.

— Ты все еще адски горяча, и мой член так же твердеет, — я подливаю ее любимое соевое молоко в горячий кофе, и она сдерживает улыбку. Похлопываю по столешнице перед собой. — Запрыгни сюда, раздвинь свои

красивые ножки, и я покажу кое-что.

Она делает глоток кофе и буравит меня взглядом. Засматривается на золотом кресте, висящем между расстегнутыми пуговицами моей черной рубашки. Насмехается.

— Интересный выбор.

— И почему же?

— В тебе нет ничего святого, Кэш Фокс, — от того, как она произнесла мое полное имя, у меня член напрягается в брюках.

— Кроме тех случаев, когда я заставляю тебя видеть Бога. Как бы ты назвала это, если не святостью? — она поперхнулась кофе, и я наслаждаюсь румянцем, ползущим по ее щекам. — Ты сомневаешься во мне, куишле?

— Я сегодня ухожу, — заявляет она, похоже, переняв мою привычку игнорировать вопросы, на которые я не хочу отвечать.

— Хорошо, я с тобой.

— Нет. Если Братва больше не представляет для меня угрозы, я пойду одна. Не могу же я явиться на встречу с нянькой? — мой мозг быстро обрабатывает каждую едва уловимую подсказку, что она лжет мне в лицо.

Ее голос поднимается нехарактерно высоко. Она переводит взгляд на мой лоб и снова на глаза — пытается сохранить зрительный контакт, но физически не может. Добавляется нахальство, которое она, должно быть, считает убедительным, хотя на самом деле это мертвая улика.

— Как ты смогла договориться о встрече без телефона? — я знаю, что она так и не достала свой старый телефон, потому что я сам обчистил ее шкафчик.

— Я взяла свой ноутбук из квартиры на днях, — еще одна ложь. Ее ноутбук был зажат в диванной подушке, когда я пробрался в ее квартиру.

— Ты знаешь, что тебе больше не нужно работать, если ты не хочешь, — она смотрит на меня так, будто ждет продолжения.

— Точно, — она смеется. — Потому что полагаться на тебя в плане физической безопасности недостаточно, я должна полагаться на тебя и в плане финансов.

Я делаю вид, что не слышу ее, и достаю свой телефон. После минуты или двух молчания, пока я делаю вид, что игнорирую ее, разговаривая по телефону, она встает, надувшись.

— Ладно, здорово поговорили. Мне пора идти.

— Договорились, — говорю я и убираю телефон обратно в карман. Она покачивает бедром и смотрит на меня. — Я думаю, что пяти миллионов должно хватить на первое время. А ты как думаешь?

Она вытаращилась.

— Пять миллионов чего?

— Долларов, конечно. Перечислены депозитом на счет, который ты дала для «Логова». Они твои. Я не могу забрать деньги обратно.

— Ты шутишь, — она проводит руками по своим подстриженным волосам.

— Я серьезен, как сердечный приступ.

Ее глаза расширяются, как будто ей только что сказали, что она выиграла в лотерею — думаю, так оно и есть. Но затем она смотрит на меня с бесстрастным видом.

— Я все равно пойду без тебя.

— Отлично. Роман пойдет за тобой, — я скрещиваю руки и игнорирую трепетание в животе, видя, как она взволнована.

— Нет. Одна — значит без тебя, без Романа, без Альфи. Без всех, — она зеркально отражает меня и скрещивает руки, выпячивая подбородок.