Застава
Шрифт:
Не говоря уже о том, что я сестра Тиары. Моя богиня, конечно, никто особой жадностью не отличалась, но всё же… либо жреческая хламида, либо жизнь с миром. А отказаться от хламиды я была не готова. Лучше уж ногу отрезать.
Андар не торопил меня с ответом, а я молча перебирала его волосы пальцами и думала.
— Наши сестринские дрязги и мелкие гадости матере Ракхе.
— Это той, которая вышвырнула тебя из обители? — тихо спросил Анд.
— Угу.
— И как ей должна навредить эта девочка? Она её родственница или кто?
— Ну, да. Типа того. Но Ракха всех достала так, что учебный совет решил… —
Поверить в то, что Унанита отказалась кого-то лечить мне до сих пор было трудно. Я прекрасно знала, как Ракха могла всех бесить, и за прошедшие годы, пока матриарх угасала, наверняка стала самым ненавидимым человеком в сестринстве. Но девочка-то причём?
Играс, опять же. Нет, матушка не была злым человеком, но и особой добротой она тоже не отличалась. В школе она формально была нашей классной наставницей, но в реальности почти всё время проводила при Синоде в Альдари, пытаясь как-то решить проблему с матриархом и её умирающим мозгом. Да, один раз она заступилась за меня, когда Ракха попыталась провернуть со мной то же самое, что совет попытался сделать с Камалин, но она на тот момент ещё дружила с тётушкой Мартой. Уже потом, через полгода, они из-за чего-то сцепились и разругались до швыряний табуреток и проклятий навек.
Я застонала. Неважно почему, Играс за меня заступилась и это единственно важно.
— Она попросила меня приглядеть за девочкой до весны.
— Девочку, которую надо лечить?
— Унанита заключила, что ей не нужно какое-то спецефическое лечение, только покой, безопасность и пара волшебников, которые приглядят, чтобы она не пыталась ворошбить, — Унанита и правда записала от руки короткую инструкцию в две строки. На бумаге она выглядела не так впечатляюще, как на словах. Наверное, потому что на словах можно было намекнуть на то, что это слова! врача! А вот бумага простора воображению не оставляла.
— Унанита — это та, которая отказалась её лечить? — ещё раз переспросил Анд. Голос его звучал ровно, но я всё равно вспомнила Рахаила и его “тебе голова зачем нужна?”
— Да. Написала отказ и направление в лечебницу. Но Играс сказала, что убедила её всё же написать нормальное заключение, пусть и не в лечебную карту.
— Мне казалось, у вас, жриц, рукоприкладство не приветствуется.
— Побойся богов, Ан. Она в жизни никого не ударила! Просто пригрозила разрушить карьеру Унаниты и лишить её лицензии.
— А она может?
— Не знаю. Но все верят, что у Играс есть ужасно важные связи и в Синоде, и в Совете Альдари, и что она переспала со всем советом магистров, и что она теперь вертит ими, как хочет, а она этой верой пользуется… Ты знаешь, я об этом даже не думала много. О том, что возможно, Играс и правда уговорила их прислать девочку ко мне, чтобы я сделала за них всю грязь и отыгралась на ребёнке за обиды.
— Но ты
Я подумала и прикусила Анда за кончик носа — за то, что вообще задал мне — мне! — такой вопрос вслух.
— Нет, разумеется. Буду делать то, что велела Унанита: не волновать девчонку, следить, чтобы она не скатилась по учёбе и чтобы не сцепилась с Риммой. Так что мне будет чем заняться, когда вы уедете.
Плечи Анда под моими пальцами напряглись. Мы, после того, как пришел приказ о переводе, не разговаривали о том, что будет после. Один раз попытались, но я отказалась обсуждать и запретила говорить со мной об этом впредь. Мы все прекрасно знали, что конец так или иначе будет. Возможно, мы ещё встретимся. Я была уверена, что встретимся, но была и честна перед собой: гарнизонные интрижки — ладно, ещё и серьёзные запутанные чувства — заканчиваются с переводом их участников в другие места. Или окончанием контракта. Стоит разъехаться — и всё. Тем более, я жрица и я не хочу оставлять сестринство.
— Весной ты переведёшься в Альдари, а мы попытаемся пока найти местечко, где есть храм Тиары без сестры, — буркнул Андар. — Ты не хочешь об этом говорить, но это не значит, что мы не должны об этом думать и не имеем права ничего сделать.
Я улыбнулась. Как он найдёт мне храм? Обратится в Синод? Или найдёт общину и убедит их выписать себе странненькую жрицу с края мира?
— Если доживу до весны, — не стала спорить я.
— Не драматизируй. Тебе придётся выжить, иначе мы тоже этого не переживём, а потом по нашей истории напишут ужасную драму и поставят в грошовом театре с дрянными актёрами, переигрываниями и костюмами из крашеной мешковины. Ещё наверняка напишут на мейндском, и я буду говорить с ужасным шепелявым акцентом. И кино снимут, а из тебя сделают хрупкую дурочку с чёрными тенями на глазах. Я такого не выдержу.
Я хихикнула и обняла его голову.
— Хватит грустных мыслей. Будешь думать о них завтра, — Андар отложил книгу и поднялся на ноги вместе со мной на руках. Я вскрикнула. Сколько бы он так не делал, я никак не могла привыкнуть.
— А Бегейр где?
— Не знаю, где-то шляется, — Андар перекинул меня на подушки и пошел закрывать дверь. Я хихикнула и решила, что о некоторых вещах я ещё успею подумать. Потом.
О том, кто такие гибернийцы, никто толком не знал. Первые Люди пришли в эти земли к уже брошенным городам и, не зная ничего об их обитателях, выдумали их сами. В Альдари гибернийцев считали крылатыми и песеголовыми чудовищами, в Норнале — людьми-змеями и путали их с давно уничтоженными норнальцами, настоящими, а не теми, чьи предки пришли из Мейнда. Но правды никто не знал, потому что городов и башен гибернийцев нашли много, а вот кладбищ — ни одного.
Точнее, ни одного кладбища с настоящими могилами. Так-то что-то, похожее на наши кладбища находили, но вот были ли это кладбища и куда делись тела?.. Одни загадки.
Наша крепость аккуратно перекрывала дорогу к руинам древнего Шаркела, здорово осложняя доступ к ним для мародёров. Формально наша земля, некогда отколовшаяся от Альдари, считалась спорной. Кроме ордена на неё претендовала госпожа Калибан руками своих верных вассалов из Ракки. Что здесь нужно этой карге знали разве что магистры Ордена в Башне Ангелов. Возможно, ей просто по старой памяти нравилось гадить в кашу рыцарям.