Заставлю быть моей
Шрифт:
— Тебе нужно успокоиться, — я все-таки обхватил её за плечи, с силой надавил. — Алина.
— Не трогай меня! — попыталась вырваться, но я не дал, вместо этого прижал к себе так крепко, насколько мог, и тут же услышал новый всхлип, за которым последовали громкие надрывистые рыдания. — Я ненавижу тебя, Громов! — сквозь всхлипы. — Ненавижу!
— Я сам себя ненавижу, — уткнувшись в её макушку, продолжал удерживать. — Думаешь, можешь меня ненавидеть сильнее, чем я себя? Нет, Лина. Нет.
— Я не позволю тебе рушить мою жизнь, — отчаянно замотала головой, пальцами сжала футболку на моей спине. Скомкала, натянула ее.
Я чувствовал, как она дышит, как стучит ее сердце, и хотел одного: втиснуть ее в себя. Хотел, чтобы она срослась со мной кожей. Чтобы, давно ставшая частью меня самого, была физически от меня неотделима.
— Не позволю. Ты не можешь умереть, слышишь меня? Не дам! Не дам! — голос её превратился в сиплый сбивчивый шепот. — Не теперь, когда только тебя обрела, Олег, слышишь?
— Слышу, родная. Слышу, — голос мой тоже сел, глаза стали мокрыми. Проклятье! — Обхватил её голову ладонью. — Не потеряешь.
Чувствуя её дрожь, я в очередной раз осознавал, что та еще сволочь. Понятия не имею, за что мне дана ее любовь. То ли за какие заслуги в прошлых жизнях, то ли авансом для будущих. И все же она любила меня. Сейчас, прижимая ее к себе, я понимал, что нихрена не знаю, не смыслю, кроме одного: эта женщина — единственная, кто любит меня по-настоящему, вопреки всему, черт возьми! Единственная на всем белом свете, и я вывернусь наизнанку, чтобы сберечь ее любовь к себе.
— Давид не имел права называть тебе мой диагноз, — недовольство скрыть не получилось. — Он вообще не имел права говорить тебе хоть что-то.
Алина отстранилась. Подняла голову, и я как в омуте утонул в ее влажных карих глазах. По щекам ее продолжали течь крупные слезы, но все же она немного успокоилась.
Не выдержав, я стер капельку. На ее месте сразу же появилась новая — стер и ее.
— Он не имел права докладывать тебе и о моем состоянии, когда вел мою беременность, — поджала она губы. Высвободив ладошку, уже сама вытерла щеки и добавила: — Так что мы квиты, Громов.
Мне оставалось только покачать головой. Действительно, квиты, будь оно все неладно. Касаться мне ее не стоило, как и в первые секунды. Данное самому себе слово не приближаться к ней до тех пор, пока хоть что-то не сдвинется с мертвой точки, пока не станет ясно, какие у меня прогнозы и стоит ли вообще на что-то рассчитывать, оказалось пустой ненужной жестянкой. В отношениях с этой женщиной я слишком часто делал промашки, и этот раз не был исключением. Никаких больше запретов.
Я взял руку Лины, сжал в своей. Погладил большим пальцем костяшки её кисти. Пальцы у нее были холодными, а руки подрагивали. Она молчала, и я, напоследок сжав кисть сильнее, подвел ее к постели. Усадил. Сам сел рядом, и взял уже обе ее ладошки. Спрятал в своих.
— Я не хотел, чтобы ты обо всем узнала.
— И ты выбрал отличный способ! — полоснула раздраженно взглядом. — Проклятое смс, Громов! Это слишком даже для тебя! Все эти твои слова о том, что у тебя нет времени… Боже, какая же я идиотка!
— Наверное, я бы так и не решился вернуть тебя, Лина, если бы не это, — мрачно усмехнулся, крепче сжав тонкие пальцы жены. — Прости, но я…
— Ты эгоист, Олег, — сказала, не глядя на меня, рассматривая кольцо на моем пальце. — Ты решил, что напоследок хочешь получить свое. То есть, меня, — теперь уже она перехватила мою руку и сжала изо всех сил. Подняла голову. — Почему бы не почувствовать себя счастливым, да? Терять-то вроде как уже нечего… А что потом? Что, Олег?! — было унявшаяся злость снова вспыхнула в ее взгляде. — Что досталась бы мне? Пожирающая душу внутренняя пустота? Этого ты хотел, Олег? Хотел уйти и оставить меня страдать?
— Нет, — сказал спокойно, но так, чтобы она поняла — действительно нет. — Права ты только в одном: я хотел вернуть свое, — улыбнулся уголками губ. — Только я не думал, что ты все еще меня любишь.
— А казалось, что ты с самого первого дня знал это, — Алина тряхнула головой, шумно выдохнула и снова посмотрела мне в глаза. — Я должна тебя ненавидеть, Олег.
— Но не можешь, — совсем не вопрос.
— Не могу, — высвободив руку, она пальцами провела по моей руке, потом просто положила ладонь поверх неё. Помолчала несколько долгих мгновений, и только затем продолжила: — Я когда-то ушла, решив, что не должна верить твоим словам. Тогда так казалось правильно. Только в итоге этим я на долгие годы обрекла себя на жизнь в иллюзии счастья. И даже сама поверила в то, что оно настоящее. — Снова погладила, очертила кольцо. — А потом появился ты, — почти неслышный выдох. Грудь ее приподнялась и опала, пальцы замерли. — Появился и беспощадно содрал с меня пелену, показал, что настоящее счастье может быть только рядом с тобой, — снова взгляд мне в душу. — И в этот раз ты от меня не отделаешься, Громов, — тихим, дрожащим голосом.
Она пыталась скрыть за иронией собственную слабость. Только выходило паршиво. Да это было и не нужно, потому что ее слабость была моей силой. Я смотрел на нее — ранимую, нежную, до одури любимую и понимал, что должен защитить ее от всего, что может преподнести тварь-судьба. Ее и Янку. Но для этого я должен быть с ними. Потому что никакие деньги, никакие клятвы и стены не сделают этого за меня.
— В этот раз я не позволю тебе уйти, — сплела наши пальцы так же крепко, как были сплетены наши жизни. — И всё, что будет дальше, мы преодолеем вместе. Больше никогда… Олег, больше никогда не пытайся справиться в одиночку. Я — твоя жена. Ты сам так захотел, и теперь… — я порывисто притянул её к себе, она обхватила меня крепко-крепко, протяжно выдохнула. — Я люблю тебя, слышишь?
— Слышу, — наощупь нашел резинку, удерживающую её густые волосы, и стянул, освобождая их. Уткнулся, с шумом вобрал в легкие родной запах и повторил: — Слышу. Я тебя слышу, Алина.
— Скажи, что ты будешь бороться.
— Я буду бороться, — выговорил с улыбкой. — Ради тебя, Алина.
Ради неё. Все, что я сделал толкового в этой жизни, было ради неё. Всему была причиной она. Она — мой стимул дышать, она — мой стимул смотреть вперед, она — мое солнце. Свет, без которого я давно сгинул бы в собственной тьме, был бы сожран своими присмиревшими рядом с ней демонами. Если ради неё мне нужно выкарабкаться, перебороть эту чертову болезнь, я сделаю это. Сделаю, чего бы мне это ни стоило.
Потому что это — самое ничтожное, что я могу сделать для нее, чем могу отблагодарить ее за любовь. За любовь и за влажный поцелуй, который она, потянувшись, оставила на моих губах.
Эпилог
Алина
— То, что вы делаете, Алина, заслуживает восхищения. Спасибо вам от всех жителей Железноводска и от меня лично.
Я смущенно улыбнулась, покачала головой, осматривая новенький, только-только открытый диализный центр. Крепче сжала в ладони красную ленточку, пару минут назад перерезанную совместно с губернатором области.