Заставлю быть моей
Шрифт:
— Извиняюсь, — вполне серьезно отвечает. Вся аудитория взрывается от смеха.
— Прелестно. Раз вы можете говорить на лекциях, значит, уверены в своих силах, мадам. Ну что ж, тогда в понедельник с вас и начнем, — хлопает Катьку по плечу. — Я уже говорил, люблю коммуникабельность, но оценки на халяву не ждите. Не сдадите с первого раза, я еще подумаю, смогу ли я выделить для вас время.
Катька заметно напрягается. Для нее важна стипендия, а если не сдаст…
Я опять погружаюсь в свои мысли, когда
Только она и мама помогли прожить мне этот год. Господи! Год! Уже год прошел!!!
— Он точно меня завалит, — возмущается Катька, когда нас отпускают за десять минут до окончания пары. У нас еще есть одна, но после обеда. Теперь можно погулять.
Я обещала к маме зайти. Она совсем недавно вернулась в больницу. Сказала, что поликлиника не для нее, там скучно и монотонно.
Я не против, тем более что, даже работая в поликлинике, она всегда помогала в больнице, даже дежурства брала, типа помочь подруге и так далее.
Она тоже переживала из-за расставания с Егором, вот и завалила себя работой.
— Ты сдашь! — успокаиваю подругу.
— Мил, ты опять в облаках, говорю тебе, завалит он меня, — мы выходим в коридор.
— С чего ему тебя валить? — я не понимаю почему, но злюсь. — У него таких, как мы, сотня. Он всем глазки строит. Или есть что-то, чего я не знаю? — набрасываюсь на подругу. Понимаю, она ни в чем не виновата, но владеть своими эмоциями я разучилась еще год назад.
— Мил, — притягивает к себе и обнимает, — не злись, будь сильной, — шепчет и гладит меня по волосам.
— Прости, — выдыхаю. Целую подругу в щеку, обнимая еще крепче.
Надо отдать должное, Катя многое для меня делает. Ее поддержка очень важна, и я вряд ли сама бы справилась.
Только благодаря ей я выкинула все наши совместные фотки с Алексом. Почти все. Одну не смогла. Там, где мы ремонт делали в его квартире.
Обнявшись, мы выходим на улицу. Не так давно выпал снег, немного, но все же лучше, чем слякоть и сырость. Украшает все легкий мороз и никакого ветра. Погода просто идеальная для прогулки.
— Ты сейчас куда? — спрашиваю почти у ворот.
— Не знаю, наверное, в кафе подожду, чтобы не ехать домой, — безразлично пожимает плечами. — А ты куда, красота моя? — Смешно кривится. Знает, что после такого фейса я всегда смеюсь. — Прошу, — пропускает меня вперед на выход.
Иногда мне даже не удобно, что они со мной как с маленьким ребенком, но именно такой я себя и чувствую сейчас. Маленькой, беззащитной и обиженной.
Выхожу первой, поднимаю глаза и как в стенку врезаюсь.
Не дышу. Не могу.
В глазах все плывет, ноги ватные, сердце в висках
— Алекс… — шепчу одними губами. Я столько раз себе представляла, что увижу его, но все, что я теперь чувствую, — злость.
Он стоит возле одной из машин, припаркованных на стоянке, смотрит прямо на меня.
Меня на две части разрывает.
Хочу пойти и обнять…
Хочу поцеловать и вдохнуть родной запах.
Но не менее сильно хочется орать, врезать пощечину и молча уйти, хоть и знаю, что потом буду жалеть.
Вдыхаю на полную грудь, забываю о Катьке и просто бегу. Скользкой дорожкой мчусь к автобусной остановке, забыв обо все на свете.
Но воздуха все равно не хватает. В груди жмет как от пресса. Слезы катятся по щекам словно сумасшедшие.
Запрыгиваю в первую маршрутку и, усевшись в самый зад, закрываю лицо руками. Вою, как волк на луну.
— Мил, — сердце пропускает удар. Поднимаю затуманенные глаза и не понимаю, как Алекс так быстро оказался здесь. Как назло, маршрутка почти пустая, только спереди два пассажира. — Нам нужно поговорить.
— О чем? — сжимаю руки в кулаки. — О том, что ты уничтожил нас? Забыл обо всех своих обещаниях и просто бросил меня, потому что твой всегда правдивый папочка соврал? — ору. Смотрю в его глаза и понимаю, что не смогу. Не могу сейчас я говорить. Не хочу, мне больно.
— Я дурак…
— Выходи или выйду я! — перебиваю.
— Детка, — шепчет, хватаясь за металлическую конструкцию. Он все такой же, не изменился, разве что плечи шире стали и взгляд унылый. Все такой же родной и… мой.
Сердце на куски разрывает! Я столько боли перенесла, а сейчас как последняя дура понимаю, что все еще люблю.
— Хорошо, выйду я! — вытираю рукавами куртки глаза и поднимаюсь.
— Я выйду, — останавливает меня. Ловит мой взгляд и через несколько долгих мгновений разворачивается. Как только маршрутка останавливается — выходит.
Смотрит, даже через окно я вижу в его глазах решительность, любовь и ту нежность, в которой еще год назад тонула.
Если я соглашусь поговорить, что это изменит? Что? Я не смогу забыть боль, что была моим спутником с того дня, как он исчез. А надо было просто со мной поговорить.
Успокоиться не выходит, меня трясет от эмоций, поэтому на следующей выхожу, перехожу на другой маршрут и уже через пятнадцать минут у мамы в больнице.
Без стука вваливаюсь в кабинет, всхлипывая, и падаю в объятья, несмотря на пациента.
— Господи, доченька, что случилось? — мама встревоженно прижимает меня к себе. — Извините ради бога.
Выводит меня в ординаторскую и усаживает на кушетку.
— Мил, не пугай меня, ты же не из-за учебы так слезы льешь? — немного строже начинает.