Застенец
Шрифт:
– Ребята из охранки, – легко отмахнулся Кузякин. – Видите ли, к нам сегодня приезжали важные гости. Вот Его Величество и выделил, так сказать…
Петр Евгеньевич был сама вежливость и обходительность, но я понимал, он, мягко говоря, мне что-то не договаривает. Если бы дело происходило в моем мире, я бы сказал, что тут попросту отмывают бабки. Но жандармы, куча охраны, маги… Сложно все для обычной коррупционной схемы. Что-то тут происходило. И я вряд ли узнаю что.
Кузякин явно почувствовал, что тему пора менять. Поэтому взял пряник и, пристально разглядывая его, словно
– А вы, Николай Федорович, решили осмотреть владения?
– Да. Мне поступило весьма заманчивое предложение по покупке земли и всего, что на ней находится. И я захотел посмотреть, за что же просят такие хорошие деньги.
– Какие, если не секрет?
Я замялся, думая, отвечать или нет. Но потом все же решил, скажу. Заодно узнаю, во сколько оценивает завод Кузякин. Он вроде мужик бывалый, да еще местный. Ну, и сказал. Совсем не подумав о возможных последствиях.
Кусок пряника вылетел изо рта Петра Евгеньевича, шлепнувшись на стол. А сам попечитель громко закашлялся. Я молниеносно вскочил и принялся бить его по спине, только по ходу осознав, что, возможно, делаю что-то неправильное. Не помню, чтобы в правилах этикета по этому поводу что-то писали. Впрочем, я и не все прочитал. Нудятина же.
– Спасибо, Николай Федорович, спасибо. Практически жизнь спасли, – откашлялся попечитель, утирая слезы.
– Вас так удивила сумма? Понимаю, что дешево.
– Дешево? – рассмеялся он. – Сто тридцать тысяч рублей за кусок непонятно чего? Да там красная цена девяносто в базарный день. Простите, что я так откровенно.
Сказать, что я растерялся, ничего не сказать. Мне думалось, что Билибин пытается меня до нитки обобрать. А тут оказалось, что он чуть ли не благодетель. Мир перевернулся и возвращаться обратно не торопился.
– Почему же? – растерянно пробормотал я. – Земля в Петербурге стоит дорого. Здесь можно построить склад или дома.
– Чушь, – отмахнулся Петр Кузьмич. – Строить склад у черта на рогах, уж извините, но так оно и есть, проку мало. Что до домов… Посмотрите, Николай Федорович, в окно. Ни дороги, ни лавок поблизости, по соседству крематорий. Много найдется желающих здесь поселиться? Нет, когда-нибудь, если бы Петербург разросся…
Он замолчал, погрузившись в какие-то свои думы. А после неожиданно спросил.
– И кто же сделал вам столь щедрое предложение?
– Господин Билибин, – на автомате выпалил я.
– Всеволод Кириллович? – задумчиво пригладил бакенбарды Кузякин. – Любопытно. Возможно, у него действительно есть здесь какой-то свой интерес. Кто знает… Однако что мы все о делах, да о делах. Николай Федорович, не сочтите за дерзость, но ведь вы застенец.
Я кивнул. Факт, который было бы глупо отрицать. К тому же собеседник не спрашивал.
– Расскажите мне, как у вас там? Хоть немного. У нас каких только слухов не ходит. А вот так, из первых рук, так сказать, никто ведь и не расскажет.
Я пожал плечами. А что? Мне не трудно. Да и вряд ли я какую-то государственную тайну нарушу. Поэтому я стал повествовать. Про самоходные машины (что Петр Евгеньевич воспринял с легкой улыбкой, мол, знаем, видали), про самолеты (улыбка застыла и уголки рта стали медленно опускаться), про интернет и передачу данных (следом вытянулось в удивлении и лицо попечителя). Признаться, такого благодарного слушателя у меня не было давно. Даже друзья в лицее то и дело перебивали.
– Однако, – только и протянул Петр Евгеньевич, когда я закончил. – Сколько всяких чудес напридумывали.
– И вы бы напридумывали, если бы не магия.
– Может быть, – серьезно ответил попечитель. – Все может быть.
Наверное, мы бы проговорили еще час или два. В кабинете полковника было тепло, горячий чай оказался терпким и вкусным, пряники мягкими, но тут в дверь постучали.
– Входите, – голос Кузякина тут же преобразился в повелительный. Наверное, именно так он и командовал на военной службе.
Один из серомундирных просочился в кабинет, мелкими шажочками приблизился к начальнику и что-то зашептал на ухо. Нет, врет Петр Евгеньевич, при всем моем к нему уважении (а мужик мне действительно понравился). Охрана здесь совсем не временная, а вполне постоянная. Вон как он их выдрессировал.
– Ну вот, – поднялся на ноги попечитель. – Жив ваш слуга, Николай Федорович. И вполне здоров. Конечно, пару дней рана потянет, но бегать-прыгать уже сейчас может.
Я облегченно кивнул, размышляя о своем. Несмотря на нашу развитую технологи и отсталость магов, и в их мире были свои плюсы. Например, те же лекари. После подобного ранения, даже если бы врачи успели все залатать, Илларион еще бы несколько недель не вставал с койки.
– Ну все, иди, – бросил Петр Евгеньевич своему подчиненному. И дождавшись, пока тот скроется, обратился ко мне вкрадчивым голосом. – Я бы очень хотел, чтобы этот досадный инцидент остался между нами. Незачем Его Светлость Игоря Вениаминовича беспокоить по пустякам.
Я ухмыльнулся. Получается, попечитель знает про Максутова и наши отношения. Забавно. А если знает случайный человек, скорее всего, известно и всему Петербургу.
– Это в знак моего глубочайшего расположения, – рука полковника скользнула к столу, отработанным движением открыла выдвижной ящик и вытащил пухлый конверт. – И за все доставленные неудобства.
Вообще, это действие походило на взятку. Хотя бы потому, что взяткой и было. С другой стороны, мы как раз оба не очень заинтересованы, чтобы история со стрельбой на заводе пошла дальше крематория. Как бы забавно это не звучало. К тому же, я не совсем в том положении, чтобы корчить из себя самого честного человека в мире. Дают – бери.
Я и взял. Открыл конверт, увидев кредитные билеты золотого стандарта номиналом в сто рублей, на которых была изображена Екатерина II. Судя по внушительной стопке, здесь их либо пятнадцать, либо двадцать. Я даже в уме прикинул, на сколько мне этого хватит. Поэтому убрал конверт и протянул полковнику руку.
– Рад был с вами познакомиться, Петр Евгеньевич.
– Взаимно, Николай Федорович. Ежели не продадите завод, милости прошу, в любое время в гости. И если возникнут трудности, постараюсь помочь чем смогу. Я ваш должник теперь.