Застрянец
Шрифт:
Нос у Кривоноса искривился в квадрате. Баратынский его кое-как вправил и насовал тампонов. Теперь Кривоносов разговаривал, как плохой актер озвучки.
Больше всего досталось Архипу. Он трёх мясниковских уложил. Одного пристрелил, второго вражеским же ножом к стене приколол, а третьего изувечил до полусмерти голыми руками. Вот только и самому досталось. Над Архипом Баратынский зависал дольше всех. То повязку на боку поменять, то убрать гной на руках, подштопать. Вокруг койки Архипа валялись ошметки окровавленных бинтов.
У меня ран было меньше — две. Но зато какие! Резанная полоса на боку
На этаж поднялся Дементий. Угрюмый, встревоженный. А чего ещё от него ждать? Отдышался и рассказал:
— Плохи наши дела. Оскал, тот наемник, к которому мы ходили, заявил о своих правах на южные земли Глинских. Народ очень возбужден. Нам больше никто не доверяет. Оскал предложил свою кандидатуру, его поддержали, — Дементий облокотился о шкаф. — Говорят, Оскал с Мясником сговариваются. Хотят силы объединить. Переворот устроить. Власть поменять.
Перевернувшись на правый бок, я положил на кушетку правую руку и потыкал в неё пальцем. Твёрдая. Ну, в смысле, не твердая, но упругая. Материальная, а ведь была другой.
— Ты чего? — спросил Архип, уставившись на меня.
— Да, вот думаю, может с винишком подвязать, — ответил я, пошевелив пальцами. — Или это от сигар?
Хотя не привиделось же. Меч остался под ногой у Мясника, а рука ускользнула. Превратилась в какой-то дым, полетала в воздухе, а потом вернулась на место. Охренеть. Да и Мясник видел. Сто пудово видел! Охренел не меньше моего. Так охренел, что и забыл, что убивать меня шёл. Замер с открытым ртом. Похоже, только мы вдвоем это и видели. Остальные наблюдали, как работает Архип.
— Господин! — Дементий стоял уже в паре шагов от меня. — Слышите?
— Чё?
— Мясник с Оскалом объединяются. Хотят земли ваши забрать.
— Оскал, это этот?.., — я постучал себя по лбу. — В пиратской треуголке? Джек Воробей?
— Какой воробей? Да, в треуголке. Наёмник!
— Хреново. Ещё одна вонючка лезет туда, куда не просят.
— Нужно к Мещерскому идти, — полушёпотом сказал Дементий.
— Нахера?
— Помощи просить. Может, господин Мещерский их это… облагоразумит?
— А ему это зачем?
— Так ведь господин чтит традиции и придерживается земельного права. Земли Глинских можно продать, как собственность, а отобрать нельзя.
— Понятно, — я встал. — Пойду наверх, а вы тут пока лечитесь.
Кое-как поднявшись по ступенькам, я подошёл к зеркалу и поднес руку. Что же произошло? Она превратилась в дым, чтобы Мясник не смог её отрубить? Это ж магия какая-то! Пшик, бл*ть, и рука растворилась в воздухе!
Что же это получается? Значит, я ни разу не в прошлое попал. Занесло меня куда-то не по прямой линии времени, а увильнуло в сторону. Припомнилась и плеть Шеремета — охранника Мещерского. Та фиговина вела себя, будто живая. Опутала руку, ворота открыла. Будь ты хоть чемпионом мира по плётке, хер ты повторишь такие фокусы. Теперь ещё и рука. Глинский оказался пареньком с подвохом. С секретиком.
А ведь кроме рассыпавшейся в воздухе руки было и ещё кое-что. Как я дрался? Составил матёрому бандосу конкуренцию, а его дружка и вовсе чуть напополам не разрубил. Я будто бы познал способности этого тела. Оно само подсказывало что делать, когда и как. Допустим, это мышечная память, которая активизировалась в стрессовой ситуации, но рука? Такому научиться было нельзя.
Тряхнул локтем. Повел плечом влево-вправо. Ничего. Сосредоточился на кисти. Ощутил даже какое-то пощипывание. Или показалось? Ничего. Кожаная херовина оставалась кожаной херовиной. Шлёпнул левой рукой по правой. Ау, больно! Ещё раз шлепнул. Сильнее. Сильнее! Сильнее!
— Господин, Глинский, у вас там всё в порядке?!
— Всё хорошо, Дементий. Отшлёпаю твою маму и спущусь!
Вытащил из ножен меч. Помахал перед зеркалом. Обратил внимание, что управляться с ним и в правду стало легче. Ударил рукой об угол шкафа. Ничего. Переложил меч в левую руку и шлепнул лезвием плашмя по правой. Долбанул рукояткой. Бросил меч, сел в кресло, взял правую руку в левую. Сейчас мы тебя раскусим, сучка! Представил, что проникаю в неё изнутри. Шевелюсь там. Вообразил, как она раскладывается на частички. Нифига. Сжал кулак, разжал, повертел в кисти.
Что я делаю не так? Как заставить её раствориться в воздухе?
Вспомним, что произошло с Мясником. Он её чуть не отрубил. Я конкретно очканул и даже в трусы пару капель спустил от такого поворота. Что есть, то есть. Короче, очень страшно было, очень волнительно. Суперстрессовая ситуация и настоящая опасность. Ну, что ж…
— Доктор Баратынский еще здесь? — спросил я, спустившись на третий этаж.
— Да. Ушел за водой, — ответил Дементий.
— А он руки пришивать умеет?
— Не знаю, — Дементий открыл рот и посмотрел на мои руки.
— Не важно. Скажи ему, чтоб пока не уходил. А сам сгоняй вниз. Притащи мне самый большой тесак, молоток, гвозди и охапку досок. Запряги Бибу и Бобу. Они отсиделись на последнем деле, так пусть теперь попотеют, а то тебя ждать — не дождёшься. Не хватало, чтобы ещё между вторым и третьим этажом, тебя инсульт хватил. Подохнешь, кто будет штрафные баллы отрабатывать?
Через полчаса помощники Архипа Биба и Боба натаскали наверх досок и всего, что я попросил. Дементий попытался прорваться наверх, чтобы посмотреть, но я выгнал его пинками на лестницу. Побаливал бок и нога. Но настроен я был серьёзно.
Из досок сколотил две вертикальные направляющие и прикрепил их к табуретке. Они упирались в пол и возвышались над сиденьем на полтора метра. Обломал ручку тесака, а металлический хвост загнул молотком наверх. Сунул лезвие между направляющими, подцепил верёвкой за погнутый хвост. Хорошо. Осталось накинуть на лезвие добротный груз, и гильотина для домашнего применения готова. Лайвхак, ёптыть!
И вот сижу я значит на кресле, передо мной — табуретка. Левая рука лежит на сиденье, а над ней на полутораметровой высоте висит лезвие теска, утяжелённое гирей. Сижу и думаю, всё ли я правильно делаю? Всё ли я учел, рассчитал риски и предусмотрел? Конечно, же, бля*ть, нет! Как тут вообще можно что-то предусмотреть? Повезёт, если Баратынский приштопает кисть. А если нет?