Заступница - Адвокат С В Каллистратова
Шрифт:
1987 г.
Шахматы
Человек попал под следствие. Следователь оказался очень чутким и деликатным: он не грозил, не ругался. Он просто пытался понять, как при таком передовом строе, как наш, можно без расчета на вознаграждение распространять документы, наносящие ущерб нашему государству.
Человек рассказал о наивном Следователе Знакомому. Знакомый посоветовал Человеку не играть в кошки-мышки и не пытаться изменить мировоззрение Следователя. Человек объяснил, что это не кошки-мышки, а шахматы; поскольку Следователь думает всего на один ход вперед, его нетрудно переиграть.
На следующем же допросе Следователь поставил Человека перед фактом: из ответов на такие-то и такие-то вопросы следует, что в таком-то месяце такой-то материал из Москвы в Ленинград вез хорошо знакомый Человеку Мальчик. Человек согласился.
Знакомый спросил Человека, как он расценивает ход Следователя - как выигрыш ферзя или пешки? Человек сказал, что пока не знает.
Следователь захотел познакомиться с Мальчиком лично. Получив повестку, Мальчик спросил у Знакомого, как быть. Знакомый привел Мальчика и Человека ко мне. Человека я довольно скоро выгнала:
– Вы про меня черт знает чего наговорите, а потом скажете, что играли в шахматы.
Человек ушел. Мальчик спрашивает:
– Что мне говорить?
– Я не могу сказать, что именно, я не знаю, какие вам будут заданы вопросы.
– Ну, он, наверное, спросит, когда я в последний раз ездил в Ленинград и что вез.
– Могу вам сказать одно: не врите.
– Почему?
– Во-первых, потому, что лгать унизительно, а во-вторых, Следователь профессионал, он вас поймает. Либо говорите правду, либо молчите.
У Следователя Мальчик сказал:
– Когда я получил повестку, я не знал, что делать. Меня повели к одной старой женщине... Я не знаю ее имени и фамилии... Это где-то в районе Арбата... Кажется, она бывший адвокат... Я спросил, что мне говорить... Она сказала, что надо либо молчать, либо говорить правду. Я решил говорить правду... Да, я отвозил в Ленинград...
И так далее. Человека посадили. Мальчику дали "условно".
1987 г.
Клиент (1)
Виталий надеялся чистосердечным раскаянием смягчить приговор и во всем признался. Рассказал, как напротив магазина "Меха" глох мотор у машины и, пока постовой милиционер помогал чинить, со двора подгоняли грузовик и доверху грузили пушниной. Рассказал, как за 10 000 брал напрокат ключи у кассира ювелирного магазина и делал с них копию. Как покупал с рук возле комиссионки золото, обещая втрое против того, что давало государство, и подсовывал "куклу". В сумме это давало "в особо крупных размерах" и тянуло на "вышку". Накануне суда он спросил:
– Скажите, меня приговорят к расстрелу? Вы поймите, это очень важно знать именно сейчас. Если приговорят, то завтра утром я убегу.
– Как?
– А когда повезут к суду, там забор кирпичный, а около него обычно машина стоит. Я вскочу на крышу машины, достану до выщербины в заборе, подтянусь и запрыгну на него. Никто такой трюк повторить не сможет.
– А потом?
– За забором дорога, я спрыгну в кузов грузовика...
– И куда вы пойдете без документов, без денег?
– А денег вы мне сейчас дадите... на первое время. А потом - одно чистое дело, последнее. Куплю документы и устроюсь на работу.
– Ничего у вас не получится. Ваш трюк никто повторять не будет, вас просто пристрелят. Найдут деньги и меня привлекут как сообщницу.
– Но если меня все равно приговорят?
– Вас не расстреляют.
– Вы мне это обещаете?
– Я не могу вам сказать, будут ли слова "высшая мера" в приговоре, но я обжалую приговор и вас не расстреляют.
1989 г.
Клиент (2)
К даче подошел человек:
– Здравствуйте, Софья Васильевна!
– Здравствуйте, - отвечаю.
– Вы меня не узнаете? Вы меня защищали пятнадцать лет назад.
– А, вы Виталий.
– Ну да. Вы же меня от "вышки" спасли. Я пришел спасибо сказать.
– И где вы теперь работаете?
– Да вот пытаюсь здесь сторожем устроиться, чтобы числиться. Далековато, правда, от Москвы, ну, ничего...
– Числиться здесь, а где работать?
– А вот на Арбате есть ювелирный магазин...
– Вам мало?
– Да нет, это я только хотел спросить, если...
– Я вас защищать больше не буду.
– Вы меня неправильно поняли... Мне уже сорок пять лет, надо же с чего-то начинать?
– Вы решили начать со статьи 93?
– Да нет, что вы! Ну, если я не удержусь...
– Вы пришли узнать, сколько вам за это дадут?
– Ну да.
– Уходите и не приходите ко мне больше с такими вещами...
Из местного отделения связи он прислал мне открытку: в плохих стихах укорял в бессердечии.
1989 г.
Правосудие в сумерках
Среди судей встречаются очень квалифицированные юристы и порядочные люди. Вот член Московского областного суда Назаров. Ему диссидентских дел и не давали, для этого были другие...
Я с ним в двух процессах была. Помню, защищала бухгалтершу, которая при машинной обработке ухитрилась присваивать большие суммы. У меня был спор с прокурором по какому-то незначительному эпизоду. И в защитительной речи я сказала: "Мы можем спорить об этом хоть до рассвета, но сути дела это не меняет..." Прокурор взял реплику: "О каком это рассвете говорил адвокат? А мы что, вершим правосудие в сумерках? Прошу суд вынести частное определение в адрес адвоката". Назаров только хмыкнул и, конечно, никакого определения не вынес.
А потом я вместе с Назаровым работала в областном суде над одним делом в то время, когда там ждали приговора по "самолетному делу". Он меня спросил: "Софья Васильевна, говорят, что ленинградские адвокаты уехали, не дождавшись вынесения приговора. Неужели это правда?"
1989 г.
Е.Боннэр
Всечеловечность
Тот вьюжный, морозно-оттепельный, пронзительный ветреный декабрь 1989 года... Забудут ли его те, кто сошелся в тесном помещении Московской коллегии адвокатов на гражданскую панихиду перед церковным отпеванием Софьи Васильевны Каллистратовой - адвоката, защитника, не потому, что это профессия, а защитника людей по всей сути своей души, по всей линии жизни.