Засыпайка в рыбацкой деревне
Шрифт:
Мати от всей души пожалел Алину.
— Зато теперь ты делаешь чудные ковры, — сказал мальчик, чтобы хоть чуть-чуть утешить ее. — У нас в Кивинеэме два твоих ковра, и у тебя в комнате на полу такие коврики — глаз не отвести.
— Я задумала сделать особенный ковер: на нем будет весна, будут паруса и…
Алина запнулась на полуслове с открытым ртом и изо
Нет! Все так и есть: тенниски Мати разгуливали по кухне сами по себе! Синие тенниски с белым рантом прошествовали мимо плиты к двери. Дверь сама собой отворилась, и тенниски, переступив порог, направились в комнату. Тупс с любопытством шел за ними следом.
— Мати, твои тенниски! — к Алине вернулся дар речи. — Твои тенниски…
Но Мати уже вскочил в комнату и закрыл за собой дверь.
— Тенниски видны! — зловеще прошептал он.
— Не может быть! — Засыпайка в сомнении повернул шапку козырьком назад.
— Сам посмотри!
Засыпайка надел волшебную шапку правильно и исчез. Он проверил себя: пошевелил руками, но не увидел их. Ног тоже нет. Ничего не видно. А тенниски нахально торчали посреди пола, словно и не были сейчас надеты на ноги невидимого Засыпайка. Что бы это значило?
Когда Алина вошла в комнату, Мати как раз надевал свои тенниски.
— Ох, уж этот Тупс, — притворно досадуя, произнес он. — Ему, видите ли, тапки мои погрызть захотелось!
— Это Тупс их притащил? — с сомнением спросила Алина.
Тупс возмущенно залаял.
— Мои нитки! — вспомнила Алина и кинулась в кухню к красильному чану.
— В жизни не грыз тенниски, — заявил обиженный Тупс. — Терпеть не могу резину!
— Резиновые подошвы! — протянул огорошенный Засыпайка, став видимым. — Ну, конечно! Как я сразу не догадался на резину волшебная сила моей шапки не действует!
— И сразу на меня все сваливать! — огрызнулся Тупс, продолжая подвывать и тявкать.
— Дурья башка! — взорвался Мати. — Что же, по-твоему, надо было рассказать ей про Засыпайку?
— А почему бы и нет? — щенок чуть присмирел. — Она человек понятливый.
— Очень даже понятливый! — произнес кто-то тоненьким голоском.
КТО?
Засыпайка вопросительно взглянул на Мати. Мати — на Тупса.
Тупс принялся обнюхивать комнату, обошел кресло-качалку и встал перед круглой корзинкой, в которой Алина держала шерсть. Щенок с урчанием косился на большие желтые, красные, зеленые и лиловые клубки. Особенно опасными казались ему тонкие вязальные спицы, которые шипами торчали из начатой рукавички.
Тупс предостерегающе зарычал.
Желтый клубок шевельнулся.
Тупс чуть отступил, сердито замахал хвостом и зарычал громче.
Клубку это не понравилось. Раз! — он выпрыгнул из корзины и укатился под кресло-качалку.
Засыпайка для порядка оглядел комнату: на полу — желто-коричневый полосатый ковер, на кровати — покрывало с вышитыми растениями и птицами. На книжной полке под окном — белая морская раковина гигантского размера. На стене картина — трехмачтовый парусник. И — ни души. Неужели тоненький голосок раздавался из клубка? Засыпайка соединил концы указательных пальцев и пробормотал:
Трипс, трапс, трулль Восемь дырок, Пять кастрюль!И тут клубок завертелся волчком! Закрутился быстро-быстро и превратился в желтое пятно, потом в желтое облако.
Глядь! — под креслом-качалкой лежит на животе бабулька в полосатой юбчонке.
— Ай-ай-ай! — запричитала она и потерла макушку, которую украшал чепчик с кружевной каймой.
— Что с тобой? — участливо спросил Мати.
— Бесстыжий мальчишка! — фыркнула бабка. — Качалка огрела меня по голове, а он еще спрашивает, что со мной.
Но Мати уже и сам догадался, что произошло. Старушка, явившись из клубка, не уместилась под качалкой в полный рост. Она ударилась головой о сиденье кресла и растянулась.
— Как тебя зовут? — заносчиво спросил Засыпайка. В жизни он не видел, чтобы кто-то рождался из клубка шерсти. Внезапное появление и исчезновение он считал только своей привилегией.
— Я — Тинка-Шерстинка, — сказала бабулька, выбираясь из-мод кресла-качалки. Она стояла перед Засыпайкой — толстенькая, с круглыми щечками: точь-в-точь кукла в народном костюме. — А вы кто такие? И что вам от меня надо?
Но в это самое время открылась дверь, и в комнату вошла Алина. Засыпайка повернул шапку в нормальное положение и исчез. А Тинка-Шерстинка опять обернулась желтым клубком и юркнула в корзину.
— Сняла чан с плиты, — сказала хозяйка. — Теперь пусть остынет. А мы тем временем сходим в магазин. Хлеб нужно купить, да и конфеты нам тоже не помешают, как ты думаешь?
А что тут думать. Мати конфеты никогда не мешали.
История восьмая,
в которой рассказывается о камне-крепости, о тайнописи Тинки-Шерстинки и о голубом коне
— Мати! Мат-ти-и!
Майли стояла во дворе хутора Кивинеэме и растерянно озиралась. Она пришла поиграть, но приятеля нигде не было. За калиткой сверкало море. Две чайки с криками носились у нее над головой. Они гонялись за третьей, а та, хоть и держала в клюве рыбешку, ловко увертывалась от них. Потом все стихло.