Затаившийся у порога
Шрифт:
– Мне вот этого не нужно. Мне очень нравится Фрэнк. Он - всё, чего я когда-либо хотела в сексуальном плане.
– Отлично, но ты иногда фантазируешь о Пите. Все так делают.
Соня неохотно наклонила голову.
– Ну, конечно, иногда да. Но не очень часто.
– Спасибо.
Затем они обе заметили ещё одну вывеску:
СВЕЖАЯ РЫБА, МИДИИ;
ИГРЫ - ПО ЧЕТВЕРГАМ В НОЧЬ;
СВИНИНА, ОТКОРМЛЕННАЯ РЫБОЙ.
ВСЁ, ЧТО ВЫ ЗАХОТИТЕ СЪЕСТЬ!
– Свинина, откормленная рыбой? - спросила Хейзел. - Это звучит интересно.
Соня скривилась и выдавила:
–
– Вот твоя местная кухня, - сказала Хейзел, - но меня это устраивает. Мне нравится пробовать новое.
– Хейзел, у них, наверное, в меню есть лоси!
– Нравится тебе это или нет, - настаивала Хейзел, - скоро мы будем есть в этом месте. Мы были бы глупы, если бы не сделали это просто из соображений благоразумия.
– Как скажешь, - пробормотала Соня, но тут же поискала в сумочке хоть какое-то утешение и улыбнулась, глядя на коробку тарталеток.
ПЕРЕУЛОК БОССЕТ-ВЭЙ, - читалось на следующем знаке. Соня следовала указаниям карты, когда выпалила:
– Поверни налево!
Небольшой подъём привёл их вглубь леса, затем дорога превратилась в земляную тропинку. Обогнув глубоко затенённый тупик, Хейзел остановилась.
Они обе уставились на сколоченную из тёмных досок хижину. Её крытая черепицей крыша резко поднималась вверх. Грубые деревянные ставни примыкали к болезненно узким окнам, а более тёмные деревянные доски составляли входную дверь. Б'oльшая часть здания была покрыта плющом и деревьями позади, до такой степени, что это казалось наростом леса, тем посторонним предметом, который он хотел изгнать.
– Это оно? - спросила Хейзел, озадаченная.
Соня указала на громоздкий металлический почтовый ящик. УИЛМАРТ, Г.
– читалось на наклейке из хозяйственного магазина.
– Думаю, это то самое место.
Хейзел взволнованно выпрыгнула из машины. Несмотря на тень, её окутала густая влажность. Если не считать тупика, неба не было видно из-за густых зарослей деревьев, а большинство деревьев - белых сосен, как она думала, - достигали не менее ста футов в высоту. Только с одного точного ракурса она могла видеть за вездесущими деревьями: узкий переулок над открытым пространством, который следовал за небольшим наклоном участка и открывал клин широких полей, край значительного озера и что-то, что выглядело так, как будто оно могло быть поселением.
– Боже мой, здесь так жарко и душно! - Соня стонала, когда вышла наружу.
– Это похоже на эффект тропического леса, - предположила Хейзел. Она предложила Соне руку. - Все эти деревья настолько высоки и расположены близко друг к другу, что не пропускают ветер. Летняя жара заставляет влагу конденсироваться и подниматься вверх, но деваться ей некуда.
Но Хейзел ничуть не возражала. Для неё, прожившей б'oльшую часть жизни в Новой Англии, жара и влажность были настоящим праздником после девяти месяцев холодной погоды в году. Это заставляло её чувствовать себя живой, покалывая от молодости.
Соня в ужасе указала.
– И что... что... что это?
– Я не видела таких со времён "Девочек-скаутов"! - Хейзел была в восторге от узкой пристройки сбоку от хижины.
– Это не...
– Это старый добрый сортир, Соня. Со всем нашим образованием,
– Боже мой...
– А это, должно быть, сток из родника, - заметила Хейзел, глядя на торчащие из фундамента хижины водосточные трубы; они сворачивали в небольшой овраг на краю леса. - Вероятно, внутри есть бочонок для хранения или канистра. Труба за домом ведёт от родника к дому, а перелив стекает по желобу в лес. Даже зимой вода не замерзнёт, потому что она всегда движется.
– Превосходно! - воскликнула Соня, всё ещё потрясённая туалетом.
– И теперь, когда я думаю об этом... - Хейзел начала приближаться к сортиру. Был ли он настолько стар, что на самом деле наклонялся? - После трёх часов в дороге эта девушка должна хорошенько пописать.
– Я тоже, но... но... не туда!
– Я и не знала, что ты такая принцесса, - хихикнула Хейзел и распахнула деревянную дверцу сортира.
"Не так уж и плохо".
Она ожидала б'oльшего запаха, но потом вспомнила, как мало пользовались этим помещением. Фрэнк пробыл здесь всего несколько дней, а до этого время от времени появлялся только Генри Уилмарт. Она посмотрела на грубую дыру, прорезанную в деревянной скамье, которая подходила для стульчака.
"В основном... дерьмо мертвеца там внизу", - пришла грубая мысль.
Дверь захлопнулась, оставив только бесформенный луч света, проникающий через штампованное отверстие в форме серпа луны в стене. Она сбросила шорты и села, подождала мгновение, затем её мочевой пузырь начал опорожняться. Она прислушалась, и её бровь приподнялась из-за длинной череды секунд, которые тикали, прежде чем она услышала, как поток наконец достиг дна.
Она усмехнулась над абсурдной идеей: когда она сидела там, рука поднялась из ямы для отходов и обхватила её лобок. Потом ещё одна мысль: она посмотрела вниз, в клин между ног, и увидела лицо, восторженно смотрящее вверх...
"Идиотизм!" - подумала она, смеясь про себя.
Но не потребовалось много времени, чтобы эти мимолётные представления спровоцировали нечто другое: фантазии. Не типичные фантазии.
Фантазии Хейзел...
С оглушительным треском дверь туалета сорвана с петель. Ты замираешь на месте, с ужасом глядя на огромный силуэт, стоящий сейчас в дверях. Когда у тебя отвисает челюсть, чтобы закричать, твоё дыхание останавливается в груди, и ты не слышишь ни звука. Это широкоплечий мужчина с толстыми ногами и лохматыми волосами, который вмешался, а ты продолжаешь беспомощно сидеть со спущенными шортами.
"Человек из таверны!" - осознаёшь ты.
Того, которого Соня назвала "лесорубом", потому что он так выглядит: массив скульптурных человеческих мышц и плотной мускулатуры, такой высокий, что ему приходится пригибаться, чтобы войти. Его намерения явно преднамеренны, потому что его пенис уже выскочил из расстёгнутых джинсов - вялый, но длинный и толстый - болтается там, как сырая свиная вырезка. Когда он видит страх в твоих глазах, пенис начинает наливаться кровью и подниматься по нарастающей. Когда ты пытаешься проскочить мимо него...