Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
V
История была, без сомнения, чрезвычайно фантастическая. Тем не менее, ничего не оставалось другого, как поверить, что мы не игрушки тяжелого сновидения очаровательной девушки.
Мы осмотрели сарай. Посетили светличку профессора в доме эскимосского миссионера, где до сих пор валялись груды специальной литературы, смятые наброски и планы, а также инструменты и орудия, как в мастерской механика.
Фелисьен предпринял со мной и Надеждой прогулку на западный берег острова Упернавик.
Мы хотели осмотреть знаменитую птичью гору, величайшую в северной Гренландии. Тысячи, нет, миллионы морских птиц гнездятся здесь в отверстиях крутых скал. Целые тучи их летают с моря к скале и обратно, и волны покрываются тысячами птичьих тел. Каждый вид образует отдельную колонию, заселяющую определенный этаж скалы и с жаром отстаивающую свое становище. Стаи красивых гаг, чаек-буревестников издают отвратительный своеобразный крик, усиливающий суматоху этого птичьего Вавилона.
Туземцы в пору гнездования гаг собирают в огромном количестве яйца и увозят в поселок то, что не могут съесть на месте.
Шум этой громадной птичьей колонии похож издали на глухое несмолкаемое ворчанье.
Дул сильный, северо-восточный ветер, и временами шел мелкий снег. Вчера ночью было 18 градусов мороза.
Надежда была еще бледнее, чем обычно, и молчалива. Когда мы возвращались, она не смогла уже подавить своего волнения и обратилась ко мне с просьбой.
— Я должна сегодня поговорить со Снеедорфом. Не могли бы вы оказать мне небольшую любезность?
— Все, что будет в моих силах.
— Я хочу кое о чем попросить Снеедорфа. Он очень любезен и, вероятно, не откажет… Но все же обещайте мне, что поддержите мою просьбу.
— Обещаю.
Она поблагодарила кивком головы. Я уже догадался, чего хочет эта удивительная девушка. Но вечером, прежде, чем она заговорила, Снеедорф сам обратился к ней.
— Надежда, маршрут нашего пути вам известен. Небольшое отклонение для меня ничего не стоит, и я решил достигнуть того места, где пересекаются географические линии, указанные в письме вашего дяди. Это очень простая вещь. Обыкновенное любопытство.
Я с удовольствием обнял бы Снеедорфа. Фелисьен Боанэ ликовал вовсю. Девушка молча поклонилась и, прежде чем старик смог помешать этому, схватила его руку и поцеловала. Тронутый до слез естествоиспытатель поцеловал ее в лоб, как дочь. Он хотел отклонить от себя, как незаслуженную, всякую благодарность. Надежда подняла свою красивую голову с определенным решением. Ее глаза блестели отвагой и энергией, когда она сказала:
— И я… я поеду с вами.
VI
«Звезда Севера» стояла на якоре в небольшом заливчике на северо-восток от Упернавика.
Материковый лед доходит здесь до самой воды. С правой стороны спускается к морю громадный зеленоватый глетчер — выступ бесконечного ледяного пространства.
На востоке поднимается материковый лед. Если смотреть на него издалека, с моря, он кажется голубой отвесной стеной. Вблизи, однако, видно, что он спускается к морю уступами, в виде мощных террас.
Долгое время Гренландия являлась загадкой. Лишь со времени экспедиции Нансена мнение о Гренландии установилось. Эта страна представляет сплошной ледник. Давно установившиеся климатические условия привели к тому, что обильные снеговые осадки заполнили все долины до самого верха гор.
Под ужасным давлением снег превратился в лед. Пласты льда росли, пока вершины гор не исчезли под ними. И весь край с его холмами и долинами, горами и равнинами лежит теперь глубоко под ледяной, весящей миллиарды тонн, корой. Лишь узкая полоска западного побережья осталась свободной от этого ледяного панциря. И там прозябают остатки эскимосских племен.
Чем дальше к северу, тем больше подходит к берегу материковый лед. Под давлением бесконечной тяжести, часто с довольно значительной скоростью скользит он по склонам и, достигнув моря, вдруг утрачивает почву. С громким треском отламываются от него ледяные горы и плывут в виде фантастических ледяных громад, постепенно разъедаемых теплым воздухом и морем.
Экспедиция Снеедорфа поставила себе целью пройти по этому безутешному краю света, по ледяной Сахаре, страшной в своем пустынном оцепенении.
Но честь датского флага, научный интерес и возрастающее желание узнать, что за сюрпризы таит в себе место, откуда пришли загадочные письма, — все это не дозволяло отступить назад.
Загадочный пункт, указанный профессором Сомовым, служил неисчерпаемым предметом наших разговоров.
Вероятнее всего, Алексей Платонович не достиг полюса, а был занесен бурей куда-нибудь к востоку, сброшен на гренландский ледник и оттуда уже посылал свои отчаянные записки. Или же — и это лишь одно предположение — застрял в каком-то свободном ото льда оазисе.
— Ну, а банка, брошенная в море, — в море, понимаете ли, объясните мне это! — прервал с отчаянием Фелисьен Боанэ.
Да, море!.. Это мы никак не могли объяснить. И эта загадка гнала нас всех немедленно отправиться в дорогу. Решено! Вместо того, чтобы лазать с геологическими молотками по прибрежным скалам, я участвую в экспедиции вместе с Фелисьеном Боанэ.
Мы пройдем, во что бы то ни стало, через снега и льды. Будем бороться с арктической пустыней, самой страшной из всех пустынь. Впрочем, я не знаю, как мы добились того, что Снеедорф согласился на наше смелое желание. Двое из команды «Звезды Севера», Педерсон и Эвальд, храбрые моряки, которые были выбраны сопровождать экспедицию, должны были уступить нам свои места. Я забыл упомянуть, что место геолога было в экспедиции свободным. Эрик Иогансен из Копенгагена, входивший в экспедицию с начала пути, заболел и был высажен на Фаррерских островах. Я занял его место, Снеедорф признался, что он уже давно желал этого, но не решался мне предложить.
Итак, список участников определился: Снеедорф — глава экспедиции, Петер Гальберг — шофер автомобиля, Стеффенс — механик и помощник Гальберга, я — геолог, Надежда и Фелисьен — путешественники, Сив — слуга Снеедорфа и повар экспедиции. Эскимос Эква, нанятый в Упернавике, — проводник.
Я не мог отделаться от мысли, что присутствие Сива не обещает мне ничего хорошего.
Зато Эква — прелестный человек. Это живой как ртуть, молодой, веселый, проворный, изобретательный малый. Китобойное судно привезло его, оставшегося сиротой, беспомощного подростка, в Упернавик, и тамошний пастор взялся за его воспитание. Он выучил его также искусству бегать на норвежских лыжах — искусству, которым Эква бесконечно гордился и которое возбуждало удивление со стороны его туземных товарищей. Он — единственный из эскимосов — имел достаточно отваги, чтобы пуститься с нами в дорогу. Сам он, преследуя оленей, несколько раз вступал на окраины ледников и был мастером в охоте на белых медведей.