Затерянные в Чарусах
Шрифт:
— Нет. Из сада друзей. Сорт местный, северо-западный. Зимний. Лежат почти до лета. Только название не помню.
— Название — бог с ним, но очень хорошо, что не южные. Они в наших краях ненадежны. — Хозяин достал нож. — Давайте это яблоко вместе съедим. Пополам.
— Не надо. Я только что из дому, а вы — сколько лет таких не ели?
— Ничего, боюсь, вам тоже не скоро придется. Так что берите половину. — Аркадий Аркадьевич аккуратно, так, чтобы не повредить семена, разрезал яблоко. — Я их под зиму и посею. Прямо сегодня. Возможно, вырастет что-то
Валерий присматривался к профессору. Еще вчера это был совсем другой человек. Даже разговаривал по-другому. Странная метаморфоза.
— Обедать будете? — спросил хозяин дома.
— Да что вы, спасибо.
— Ели уже?
— Нет еще, но неудобно же…
— Здесь такого понятия не существует. Все ходят друг к другу и все друг у друга завтракают, обедают, ужинают. — Профессор полез в печку и достал глиняный горшок, — Вот картошка. С мясом. Николай птиц в силки ловит. Угостил. А вот грибочки соленые. Ассорти. Люблю, знаете ли, во время еды определять их принадлежность к тому или иному виду. Вот груздь, а вот волнушечка, а этот красавчик — молоденький моховичок. — Аркадий Аркадьевич подцепил ложкой пару грибов и кинул в рот. — М-м-м… Прелесть!
— У меня есть вопросы, — сказал Валерий.
— Пожалуйста, слушаю… — Профессор оставался все таким же радушным, но явно насторожился.
— Откуда у вас соль, если вы отрезаны от мира вашими чарусами?
— О, это интересный вопрос. Ее Мисосу лоси приносят.
— Вот как. Приносят?
— Он так говорит, а я его не пытал. Куски такие круглые, тяжелые. Мы их в ступе толчем.
— Да, читал. Лесники, чтобы лосей привлечь, раскладывают в лесу лизуны — большие круглые глыбы соли.
— Вот-вот, круглые. Их, наверное, лоси и приносят.
— В зубах?
— Я не видел, знаете ли. В зубах, или на рогах, как слышал, так и вам излагаю.
— Они что, разумные?
— Кто?
— Лоси.
— Наверное, просто приручены. Мисос их хлебом угощает.
— Ладно. Ответ никакой, но факт интересный. — Валерий перестал жевать. В его глазах появилась надежда. — Совершенно очевидна связь этого лесного следопыта — Мисоса с цивилизацией. Даже если он сам об этом не подозревает.
Профессор поднял голову. Слушал он внимательно, но без интереса.
— Итак, выстраиваем цепочку: Мисос-лоси-соль-лесники. Улавливаете, что это значит?
— Что?
— Это дорога. Вернее сказать — путь. Если проследить за передвижениями Мисоса, то из болот можно выйти… Лоси по топям не ходят. Я не знаю этого точно, но почему-то уверен.
— Ах, вы опять о толстушках, — отмахнулся профессор. — Извините, шучу. Вынужден огорчить вас. — Хозяин дома, не глядя на гостя, стал копаться в грибах, выискивая какой-то особенный. — Не удастся вам проследить за Мисосом. По болотам он не ходит — бегает. Это для него среда родная. К тому же он вас сразу заметит, а, заметив, поверьте, никуда выводить не станет. В болотах он живет неделями.
— А Николай?
— Николай? — Аркадий Аркадьевич хмыкнул. — Попробуйте. Но очень-очень сомневаюсь.
— А вы?
— Я? — Профессор подавился грибами. — Ну, уж, увольте. Я по болотам не ходок. Я их боюсь, как черт ладана.
— И домой не хочется?
— Абсолютно.
— Странно.
— Ничего странного. Что меня ждет дома? Толстая, ленивая, глупая, да еще и не в меру болтливая жена. Взрослые дети, которых всегда интересовали только мои деньги и наследство.
— А работа?
— Работа была интересная. Но коллектив, знаете ли… Гадюшник. Каждому подавай звание… Эта постоянная кража и продажа идей. Кроме того, нарастали проблемы с властями. Мы занимались клонированием, а это… заманчивый путь к легким деньгам. Можно продавать органы, да и сами исследования — товар прибыльный. А сейчас я счастлив. Здесь я самоценен сам по себе. Кроме того, здесь я действительно улучшаю мир, а не переполняю его все большей и большей грязью.
— Но этот мир убог.
— Это на первый взгляд так кажется. Ведь счастье оно не в мебели и не в дорогом автомобиле. Разве у вас никогда не возникало желания пожить вне цивилизации? Создать вокруг себя собственный мир. Управлять им. Не иметь над собой хозяев?
— А их точно нет? — спросил Валерий.
Профессор помрачнел и даже как-то растерялся.
— Ну… не сказать, чтобы здесь не существовало своих условностей, — Аркадий Аркадьевич говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово, — но я приспособился. Ведь, когда ты нужен другим, с тобой считаются…
— Вряд ли я кому-нибудь здесь смогу быть полезным.
— Неправда. Начните просто жить, а не искать вопросы и ответы, и уверен, что вскоре вы с удовольствием погрузитесь в местные заботы.
— Пожить, как Робинзон, это весьма любопытно, но вспомните, как мечтал он вернуться.
— Робинзон. Это?..
— Человек, оказавшийся на необитаемом острове.
— Да-да. Вспомнил! Писатель… Дефо. Робинзон Крузо! Он там… так старательно и со знанием дела обустраивал свой быт…
— И еще прилагал массу усилий, чтобы вернуться домой.
— Помилуйте! Дэфо просто не написал продолжения. Уверен, что в последующие годы, Робинзон тосковал о своем острове. Впрочем, ему пришлось труднее — ведь у него был только этот… Пятница.
— Вас тут тоже немного.
— Немного. Отсюда, пожалуй, и возник местный обычай не отпускать заблудившихся, все эти таинственные намеки, наивные угрозы.
— Наивные?
— Х-м-м. Ну, а чему вы удивляетесь? Для нас появление нового человека большая радость. Нас действительно мало. И поэтому все мы здесь, понимаете ли… с некоторым сдвигом.
— Я подходил тут к одному дому, в котором вашим хваленым радушием и не пахло.
Профессор насторожился. Он явно вспоминал что-то давнее, потаенное, но посвящать гостя в свои мысли не хотел.