Затерянные во времени. Портал
Шрифт:
– Видишь ли, дорогая, в оранжерее твоя бабушка чувствует себя лучше всего. Стоит ей повозиться с растениями, и ум ее проясняется, – поведала Бетти, закрывая за Роуз парадную дверь.
– Не называй это «возней», Бетти! – В арочном проеме под лестницей, опираясь на ходунки, появилась бабушка. – Возня к садоводству отношения не имеет.
Розалинда куталась в несколько слоев шалей. На груди болтались очки для чтения, привязанные на шнурке; жидкие седые волосы выглядели так, словно их сперва взбивали щипцами для салата, а потом закрепили при помощи китайских палочек. Ее глаза были водянисто-голубыми,
– Идем, голубушка, – промолвила Розалинда. – Бетти велит Кук подать нам что-нибудь из еды.
Роуз еще раньше обратила внимание, что кухарку, постоянно проживающую в доме, называют исключительно Кук, но пока не разобралась, фамилия это или нет [6] .
В предыдущие двенадцать дней Розалинда Эшли никак не реагировала ни на приезд внучки, ни на гибель дочери, а теперь, значит, «идем, голубушка»? Роуз отрицательно покачала головой.
– Мне нужно делать уроки.
6
Игра слов. Cook («Кук») в переводе с английского – повар, повариха, кухарка, а также распространенная английская фамилия.
«Зачем я ей понадобилась?» – недоумевала она. Почти две недели бабушка практически игнорировала присутствие внучки, а про дочь говорила так, словно та куда-то уехала, а не умерла. Горюет ли Розалинда вообще? По ней явно не скажешь. Неужели возраст и старческое слабоумие дают право не испытывать никаких чувств?
Розалинда уже развернула ходунки в направлении оранжереи.
– Идем, идем, мы всего на минутку.
Однако минуткой дело не обошлось, ибо это был первый раз в жизни Роуз, когда время, по выражению бабушки, начало идти вкривь и вкось. Именно там, в оранжерее, оно как-то странно искривлялось.
Глава 2
Память земли
– Это тюдоровская оранжерея, – сообщила Розалинда, особо подчеркнув слово «тюдоровская», как будто Роуз оно должно было о чем-то говорить.
Она перенесла ходунки через порог и вместе с Роуз вошла в остекленное помещение, наполненное ароматами. Теплый влажный воздух благоухал. Запахи разворачивались, точно нить клубка: поначалу девочка ощутила густой аромат роз, но, шагая следом за бабушкой, начала различать терпкий экзотический дух, перебивавший розовую сладость.
Высокие прозрачные потолки создавали у Роуз впечатление, будто она находится внутри хрустального замка. Оранжерею накрывали три соединяюыщихся друг с другом крыши – своя над каждой из трех зон. Огромные купола на стыке крыш напоминали полусферы; их стеклянные панели были окрашены в различные цвета. Календарь на специальной подставке показывал, какие растения, в зависимости от сезона, следует при помощи системы тросов поднимать под самый потолок, к солнечному свету. Туда, в «верхнее царство», вели узенькие винтовые лестницы.
– Потрясающе, – шепотом вымолвила Роуз. – Что это? – Она указала на купола, под которыми от дуновения призрачного ветерка покачивались грозди звездчатых белоснежных цветов.
– Жасмин, тропическое растение.
Розалинда уселась в свое рабочее кресло, высоту которого можно было регулировать в соответствии с высотой стола. Сами же столы, расположенные в центре оранжереи, в длину тянулись футов на тридцать [7] и были заставлены бесчисленными поддонами с сеянцами и рассадой. Когда они подрастут, объяснила Розалинда, перекочуют на другое место; так начался пока что самый долгий разговор между нею и Роуз.
7
Около 10 метров.
– Э-э… – Роуз мялась, не зная, как правильно обращаться к бабушке. Ба? Бабуля? Лучшая подруга Роуз в Филадельфии звала свою бабушку Наной; Кук и Бетти называли Розалинду «миссис Э». Нет, на последнем варианте останавливаться точно не стоит. Просто бабушка – наверное, так будет лучше всего.
– Бабушка, почему ты сказала, что оранжерея тюдоровская?
– Потому что так оно и есть. Этот архитектурный стиль относится к эпохе Тюдоров. Причем имей в виду, проект нестандартный, дизайн придумала я лично. Это потом они у меня все передрали и превратили в набор «сделай сам». Но второй такой оранжереи ни у кого нет и быть не может. Невозможно впихнуть целый век в один набор.
– Век? – переспросила Роуз.
– Шестнадцатый, – едва слышно пробормотала Розалинда.
– Что?
– Неважно, – отрезала бабушка. – Я хочу, чтобы ты пересадила часть всходов кукушкина цвета сюда, – кривым, узловатым пальцем с распухшими, как шишки, суставами она указала на лоток. – Но прежде принеси мне вон те формы для выпечки и налей в них воды из того кувшина – я должна замочить на ночь семена, чтобы лучше прорастали. А потом приступай к прореживанию.
– Прореживанию?
– Да, выдергивай те ростки, что поменьше. Более крепким необходимо место. Выживают сильнейшие – естественный отбор, знаешь ли.
Но если Роуз станет избавляться от хилых ростков, считать ли это выживанием сильнейших или уничтожением слабейших? Она снова посмотрела на бабушку. Розалинде было уже за восемьдесят и выглядела она хрупкой, однако в оранжерее с ней явно произошло какое-то превращение – старушка стала гораздо живее, взор, обычно такой рассеянный, заметно прояснился. Роуз впервые заметила в лице бабушки сходство с мамой.
– Кукушкин цвет, забавное название, – пробормотала девочка и принялась прореживать рассаду. Как ни странно, это занятие успокаивало. Казалось, будто она дает стебелькам возможность дышать свободнее.
– Ничего забавного, – возразила Розалинда. – Из листьев получается отменный чай, а сами цветки очень нежные и красивые. Если повезет, к Рождеству расцветут. А остальные цветоводы пускай выращивают эти жуткие пуансеттии.
– Тебе не нравятся пуансеттии?
– Терпеть их не могу, – буркнула Розалинда. – Возмутительно неприличные растения. Просто бесстыдницы!