Затерянные во времени
Шрифт:
Инэрис впилась ногтями ему в ягодицы, вбивая внутрь себя, а Дезмонд уже не мог думать, почему и зачем. Его охватило опьянение, какое не охватывало ни с одной женщиной, какое он чувствовал лишь однажды, когда оказался преданным и брошенным всеми. Он взвыл, вбиваясь сильнее, и Инэрис застонала, почти закричала под ним, а через секунду раздался треск, будто треснуло сухое дерево.
Оба подняли глаза на звук, мгновенно трезвея, и увидели, как гигантская каменная плита, расколовшись, расползается в стороны.
Инэрис выругалась,
Дезмонд скользнул за ней, и они оба успели преодолеть проход раньше, чем новая глыба упала на освободившееся место, а затем изо всех сил рванулись вверх.
Глава 20. Последние открытия
Первым, что увидела Инэрис, когда проснулась, был дощатый потолок каюты, раскачивающийся у неё над головой.
Чувствовала она себя пренеприятно – казалось, что качается не только потолок, но и весь мир.
Инэрис перегнулась через край кровати и, увидев заботливо оставленный кем-то металлический таз, поделилась с ним своими переживаниями – а затем снова рухнула на подушки и попыталась сосредоточиться на событиях, предшествовавших потере сознания.
Вначале она вспомнила глыбу и криоцентр.
Потом Дезмонда и свои предсмертные фантазии.
– Чёрт… - вымолвила Инэрис и застонала, а затем осторожно пошевелилась, проверяя, всё ли цело у неё внутри.
Цело было явно не всё, но обдумать этот факт она не успела, потому что дверь скрипнула, и на пороге показался Нолан – мрачный, с покрасневшими глазами и лёгкой рыжей щетиной на щеках.
– Жива? – спросил он.
– А то. Где Дезмонд?
– В соседней каюте.
Инэрис закрыла глаза и выдохнула с облегчением.
Воспоминания приходили по одному. Она не могла уловить, в какой момент и почему раскололась глыба, но помнила, как потом рвало лёгкие болью, когда она пыталась всплыть на поверхность, минуя тяжёлые, давившие со всех сторон толщи воды. Море выдавливало её, и только в этом Инэрис видела свой шанс – а ещё в том, что едва лёгкие запылали огнём, вдали замельтешил свет, и Инэрис увидела вдалеке круглый силуэт батискафа.
– Спасибо, - сказала она, всё так же не открывая глаз.
– Честно говоря, не за что, - Нолан усмехнулся. – Я прождал вас два часа, а потом не выдержал и стал спускать батискаф. И… я увидел.
Нолан замолчал.
Инэрис приоткрыла один глаз, вглядываясь в его лицо.
– Увидел что?
– Тот мир, о котором ты говорила.
Нолан отвернулся.
– Знаю, это не делает меня одним из вас. Но ты так уверена, что я не пойму. Что никто не поймёт… Ты высокомерна, Инэрис. В глубине души ты в самом деле считаешь себя одной из богов. Но вы просто люди, – Нолан легко улыбнулся, одним только краешком губ. – Люди, которые не могут создать
Инэрис застонала и запрокинула голову на подушки, открывая взгляду Нолана белоснежное горло.
– О нет, Нолан, высокомерен ты. Ты - потому что ты уверен, что значение имеет лишь то, что ты сделал, то что ты узнал. Но я не буду с тобой спорить. Я хочу подышать воздухом, ты поможешь мне?
Нолан кивнул и протянул Инэрис руку, помогая встать. Та нащупала босой ногой сапоги и натянула их один за другим. Всё вокруг продолжало раскачиваться и танцевать, но Инэрис не сомневалась, что это пройдёт.
Они вышли на палубу. Стояла ночь – ясная и безлунная. Запрокинув голову, Инэрис посмотрела наверх и увидела звёзды, почти так же близко, как если бы смотрела сквозь лобовое стекло корабля.
– Они теперь не летают в космос, - сказала она задумчиво и усмехнулась.
Нолан не понял, но Инэрис и не надо было в этот миг, чтобы кто-то её понимал.
– Ты иди, - попросила она.
– Я посижу тут.
Нолан кивнул и скрылся в темноте, а Инэрис опустилась на скамью, на которой провела уже много дней, вглядываясь в горизонт. Потом подумала, забралась на неё с ногами и снова уставилась на небо.
Она лежала на спине и думала о том, каким было это небо десятки веков назад, и о том, каким станет через десятки веков.
А ещё она ждала, потому что каким-то магическим шестым чувством была уверена, что Дезмонд выйдет сюда, точно так же, как и так же точно будет смотреть на небо.
И когда миновала полночь, и приблизился самый тёмный час, когда погасли последние огни на борту, и даже постовые замолкли, устав смотреть в черноту, плеча её в самом деле коснулась рука.
Инэрис не шевельнулась.
Дезмонд опустился на пол рядом с ней и положил голову на скамью рядом с её головой. Он долго молчал – думая о своём и в то же время об общем.
– Ничего не вышло, - сказал он наконец.
Инэрис вздохнула.
– Я предупреждала.
– Ты не сказала, что будет так больно.
Инэрис повернула голову набок и посмотрела на него.
– Я не хотела. Я и сама не знала.
Дезмонд протянул руку и коснулся её щеки.
– Знаешь, я ненавижу Эцин с тех самых пор, как умер мой дед. Нет, я начал ненавидеть их раньше. Я ненавижу их столько, сколько помню себя.
– Ты не один, - Инэрис не шевельнулась, но и не отодвинулась от его руки.
– Их я ненавижу, а тебя – не могу. Несмотря на то, что знаю… Кто ты… И что делала.
Инэрис скупо улыбнулась, чуть повернула голову и прижала его ладонь к губам, а потом тут же перехватила рукой и отодвинула от себя, но продолжила сжимать в тонких пальцах.
– Но я не могу понять, - продолжил Дезмонд, - за что вы ненавидите нас. За что вы убиваете нас повсюду.
Инэрис усмехнулась.
– Эцин не спрашивают - за что. Эцин спрашивают – зачем.