Затерянные во времени
Шрифт:
– Я не об этом. Что будешь делать ты?
Инэрис пожала плечами.
– Опять уйдёшь?
Инэрис посмотрела на океан, медленно проплывающий за бортом.
– Подумала вот, не пойти ли служить во флот.
– Ты не уйдёшь… с ним?
Инэрис замерла, а затем сжала пальцы в кулак. Этот вопрос она боялась задавать даже про себя. Что она будет делать, если сможет покинуть эту планету? Что она будет делать там, в бесконечности космоса, где правят бал незнакомые ордена и незнакомые люди, и нет ничего, что бы он знала?
–
– Позовёт.
Инэрис облизнула губы.
– Я много лет об этом мечтала.
Инэрис крепче сжала кулак и ударила им в борт корабля.
– Меолан, он оттуда, - выдавила она, снова поворачиваясь к Нолану. – Из Империи, понимаешь? Я сказала, что он такой, как мы, но ведь это не так. Ты – другой. Ты человек, пусть и превзошедший всех, кто родился в одно время с тобой. А мы…
– А вы – боги, - выплюнул Нолан и тоже сжал кулак.
– Нет, - Инэрис покачала головой и горько улыбнулась. – Мы… Мы те, кто видел смерть мира, в котором родились. Мы те, кто знали мир, которого не будет уже никогда. Мы не выше… Просто мы другие, Меолан. И я не знаю, есть ли ещё такие, как я. Кроме него.
– Всё дело в этом? – спросил Нолан уже спокойно.
– Я не знаю, - Инэрис опустила лицо вниз, так что волосы накрыли её глаза волной, и покачала головой.
– Иса, - Меолан коснулся пальцами её щеки, заставляя вновь посмотреть на себя. – Я хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя. Мы одинадцать лет прожили в одном доме, а у меня всё… руки не доходили сказать. Может, в этом моя ошибка?
Инэрис покачала головой.
– Я не знаю… - сказала она уже совсем тихо.
– Просто решил, что ты должна знать. Если всё-таки решишь уйти.
Нолан развернулся и неторопливо двинулся в сторону кают, а Инэрис долго ещё стояла и смотрела ему вслед.
Глава 18. Сеанс связи
Погода почти всё время стояла солнечная, и большую часть времени дул попутный ветер.
В первые дни Дезмонд пытался больше времени проводить на палубе – каюта с её тесными стенами и раскачивающимся потолком навевала на него тоску.
Закрытых пространств Дезмонд не любил никогда. Даже в те времена, когда в распоряжении его находился всего один разбитый корвет, Дезмонд тяготился теснотой и старался обвесить все стены плакатами, изображавшими звёздное небо – так, по крайней мере, ему удавалось поверить в простор, хотя и бесконечную удушающую даль безвоздушного пространства он любил не слишком.
Дезмонду нравилось действие. Нравились люди. Нравилась бурлящая кругом жизнь. Здесь же, на корабле, людей было мало - и движения ещё меньше.
На третий день путешествия он застал на корме троицу матросов, распивавших ром. Время было уже позднее, и Дезмонд быстро понял, что делом они заняты запрещённым.
Принимать в компанию чужака матросы поначалу не хотели, но после
Некоторое время он развлекал себя вечерами в компании матросов, но и это не приносило облегчения. Он скучал по Инэрис, которая теперь целыми днями торчала на носу и сверяла какие-то карты с равномерной синью горизонта.
Говорить с ней Дезмонд не хотел. Конечно, Инэрис вовсе не была обязана ему какими-то объяснениями, но всё же новости о том, какую роль играл в её жизни Нолан – а роль это явно была велика – Дезмонд воспринял как предательство.
На берегу они ещё общались вне общих собраний, да и то никогда больше не разговаривали так откровенно, как в тот день на пароме. На борту же всё их общение свелось к мрачным приветствиям и скупым обменам информацией – да и обмениваться, по большому счёту, было нечем.
Дезмонд всё обдумывал фразу, сказанную Инэрис в один из последних их дней в Неаполе. «Теперь мне нужна правда». Какую правду Инэрис хотела услышать - Дезмонд не знал.
Сам он, конечно, подумывал о том, что нужно как-то ввести Инэрис в курс дела, объяснить, кто такие Терс Мадо и какие перспективы ожидают её, если она улетит с Дезмондом. И хотя алгоритмы таких инициаций давно уже были отработаны, а каравелла, тихо идущая по волнам, казалась лучшим из возможных мест для такого разговора, Дезмонд всё никак не мог начать разговор.
Никогда в жизни ещё ему не было так трудно делать свою работу. Он не боялся ничего – ни инквизиции, ни смерти, ни того, что его сочтут сумасшедшим. Только теперь почему-то мысль о том, что неудачный разговор может привести к отказу, заставлял Дезмонда молчать.
Инэрис, в свою очередь, поглядывала на него с холодком, и от того желание начинать разговор не становилось сильнее.
– Что ты будешь делать, когда мы найдём Атлантиду? – спросил он как-то, решив всё же завязать разговор.
– Если мы найдём, - поправила его Инэрис.
Они сидели на носу корабля, на излюбленном месте Инэрис, и та рассеянно делала какие-то пометки на карте.
– Мы найдём. Но дело не в этом. Что ты будешь делать потом?
Инэрис откинулась на борт корабля, подставила бледное лицо солнечным лучам и закрыла глаза. Какое-то время она молчала.
– Знаешь, - сказала она наконец, - я уже столько времени её ищу, что просто не могу поверить, что найду. Я впервые в жизни уверена, что мы своего не добьёмся. Что-то случится. Шторм. Или этот батискаф окажется бесполезен. Или я неправильно рассчитала курс. Проклятье, ты бы знал… - Инэрис тихонько рассмеялась, - я столько раз рассчитывала курс, но никогда не волновалась так, как сейчас. Я ведь уже плавала сюда. Тогда у меня не было карты, не было компаса и подзорной трубы. И я ничего не нашла. Да кто вообще придумал, что эта Атлантида существует на самом деле?