Затерянный остров
Шрифт:
— Смоляную обманку? Да, нашли. И остров нашли, и руду. А потом выяснилось, что остров уже принадлежит Чили, и почти одновременно с нами туда прибыла яхта с человеком, получившим у чилийского правительства концессию на разработку. Полный провал. Подробности расскажу потом. Но сперва нас арестовали и посадили на чилийский крейсер, который затем доставил нас на остров Пасхи. И там скончался коммандер.
— Уильям, нет! Коммандер…
Он вкратце рассказал, что произошло. Марджери с коммандером с самого начала симпатизировали друг другу, и известие стало для нее тяжелым ударом.
— Так что,
— Да, но он сам захотел поехать. Ему здесь нравилось! Он говорил мне. Не казнись, твоей вины тут нет.
— Может быть, только его все равно не вернуть. А остров и руду мы прошляпили, потратили деньги и время впустую. Хоть Рамсботтом и не предъявляет претензий, мне все равно совестно. И я больше не могу позволить себе прожигать жизнь. Нужно ехать домой и заняться солодильней. Утром отошлю телеграмму управляющему, узнаю, как обстоят дела.
— Когда ты едешь?
— Хотелось бы с первым же пароходом.
— На следующей неделе придет судно из Сан-Франциско, но, наверное, быстрее будет другим путем, через Америку.
— Марджери! — воскликнул Уильям, беря ее за руки. — Поедем со мной! Давай поженимся и уедем домой вместе!
— Уильям! — зарделась она. — Ты всерьез?
— Да, конечно.
— Ты вправду хочешь взять меня в жены?
— Да.
— Но, Уильям… Я не могу не спросить — ты любишь меня?
— Да.
— Тогда я согласна, потому что тоже люблю тебя — с самого начала, еще до того, как ты заболел. Вот.
— А как же твой дом здесь? — спросил Уильям чуть погодя. — Что нам делать? Я действительно хотел бы уехать как можно скорее, даже теперь.
— Но ведь и я тоже. Хоть сейчас. В таком случае, что мешает нам сесть на ближайший пароход? Если не возражаешь, я предпочла бы сперва заглянуть в Веллингтон — уладить там пару дел — и, Уильям, давай поженимся там, в Веллингтоне? Тогда можно плыть домой оттуда, это будет чудесное путешествие. Да, пожалуйста, давай так и сделаем!
— Хорошо. Но что делать с пансионом?
— Я его продам. Ко мне уже обращались с предложениями. Завтра же и продам. Ох, как все скоропалительно — однако мне нравится. Совершенное сумасбродство. Уильям, я в полном восторге! А ты?
— И я. — «Неужто?» — усомнился внутренний голос. — Но я должен предостеречь тебя, Марджери. Дома тебе может показаться скучновато — скучнее, чем ты думаешь, — а мне придется работать в поте лица, я совсем небогат.
— Ну что за глупости… Единственная по-настоящему глупая мысль, которую я от тебя слышала. Богат ты или беден, какая разница? И скучно не будет, будет замечательно, я знаю. Я столько об этом думала, пока ты был в отъезде, — представляла, чем займусь. Нет, Уильям, мне никогда не будет скучно, разве что тебе временами… Не возражай, я знаю, о чем говорю. Я не блещу ни умом, ни остроумием, так что дома твои чувства ко мне могут измениться. Хотя надеюсь, что нет, — добавила она с трогательной надеждой.
Уильям принялся уверять, что ни в коем случае не разочаруется. Избавившись от опасений, Марджери нагородила столько планов, что у Уильяма голова пошла кругом: предстояло сделать то, это и еще вот это, а времени до
Два дня спустя Рамсботтом попросился в попутчики.
— Если я буду мешать, скажите прямо. Не буду? Вот и отлично. Меня это более чем устраивает. Я прослежу, чтобы вы благополучно поженились, и взгляну одним глазком на Новую Зеландию…
— А мы накормим вас в Веллингтоне здоровой пищей! — пропела Марджери.
— Надеюсь. — Он принял серьезный вид. — Откровенно говоря, хоть я обеими руками за развитие колониальной торговли, здешний товар хотелось бы улучшить. Спросите как-нибудь, я расскажу вам, в чем беда. И кстати — меня только сейчас осенило! Ведь если я поплыву в Новую Зеландию, а оттуда в Англию через Индию, Суэцкий канал и так далее, то все-таки совершу кругосветку! Неплохо, да? Представляю, как удивятся некоторые в Манчестере, когда я вернусь домой. Что скажете, Уильям?
— Что? Простите, задумался.
— Вижу. Что это у вас там? Телеграмма?
— Да. — Уильям продемонстрировал бумажный листок. — Это от управляющего солодильней. Я телеграфировал ему на днях, теперь пришел ответ. Пора возвращаться к работе.
Он погрузился обратно в свои мысли — совсем другой Уильям, которого они не знали, продолжатель дела Дерсли, потомственный суффолкский солодильщик. Однако в следующий четверг они все равно взяли его с собой на пароход до Веллингтона.
Глава двенадцатая
Вечер вторника
Во вторник вечером у Уильяма в гостях, по обыкновению, сидел его приятель Гринлоу из Бантингемской грамматической школы, который уже произнес свое привычное: «Сыграем партейку». Но теперь в кабинете расположились трое — считая жену Уильяма, Марджери. Наверху смотрел сладкие розовые сны четвертый обитатель дома — полуторагодовалый Джон Дерсли. Более того, в кабинете имелись намеки и на пятого — до поры являющего себя миру лишь перебором возможных имен и нарушением распорядка жизни будущих родителей. Означенные родители за два года, прошедших с приезда, несколько пополнели и побледнели. Уильям, несмотря на поредевшие волосы, выглядел по-прежнему гораздо моложе своих лет, тогда как Марджери стала настоящей матроной, уверенной в себе матерью семейства. Гринлоу же попросту еще больше оброс и пропах табачным дымом.
Кабинет тоже постигли перемены: от уютного хламовника остался только уют. Исчезли почти все мотыльки в рамках, пыльные старые альбомы, папки с письмами, подшивки квитанций и геологические образцы. Их место заняли полинезийские сувениры и многочисленные фотографии из жизни в Южных морях. На стенах красовались шхуны и острова. Почетное место занимал увеличенный портрет коммандера Айвибриджа. Заслуженные кожаные кресла отправились на покой, уступив дорогу двум кокетливым пухлячкам в цветочек. Та же участь постигла и старые газовые лампы: теперь вместо них висели электрические под абажуром. И тем не менее в кабинете царил прежний уют, шахматы занимали свое законное место, как и виски с табаком, а дождь и ветер все так же трепали плющ за окнами.