Затерянный остров
Шрифт:
Амико подошла к Циклопу. Они повернулись спиной к Гидеону, к острову и стали смотреть на бескрайний синий горизонт.
Циклоп сделал шаг к обрыву. Он умирал: от множества ожогов, ран… его нога явно была сильно травмирована, а по спине и бокам потоками лилась кровь. За его спиной потрескивал и ревел пожар. Все больше животных пробегало мимо них и падало в море, а их крики агонии уносил прочь ветер.
Настал короткий момент стазиса. И затем, движением, которое нельзя было назвать иначе как изящным, Циклоп присоединился к ним, шагнув со скалы. Гидеон бросился к краю и вгляделся в бездну. Потребовалось довольно много времени, чтобы он упал. В конце его тело с всплеском вошло в воду и… синее
Гидеон отступил от обрыва и оглядел стену джунглей, возвышавшуюся сразу за небольшой поляной. Теперь он в полной мере смог оценить, с какой безумной яростью распространялся огонь. Засасывающий восходящий поток усилился, дым и горящие обломки вихрились в небе, преобразовываясь в огненный торнадо. Тапир проскользнул мимо него, передвигаясь зигзагами и, издав высокий крик ужаса, исчез за краем.
Циклоп понял, что пришел конец его мира. Месть, ярость, борьба — все было бесполезно. Он ничего не мог поделать. И каким-то образом — может быть, с помощью Амико — зверь заглянул внутрь себя и нашел зерно человеческого милосердия, которое и помогло ему пощадить жизнь своей последней жертвы.
Гидеон повернулся. Теперь Амико, следуя по стопам Циклопа, тоже приближалась к краю скалы. Пока он наблюдал, она сделала медленный, целенаправленный шаг, а затем еще один.
— Подожди, — позвал Гидеон, и страшное осознание снизошло на него. — Не делай этого. Нет, не надо.
Она с грустью взглянула на него.
— В этом мире нет места для него. Нет его и для меня.
— Ради Бога, Амико!..
Она подошла к краю пропасти, собираясь шагнуть.
— Амико! — воскликнул Гидеон в отчаянии. Он протянул руку, намереваясь остановить ее, но почти сразу опустил, почувствовав, что любой физический контакт спровоцирует ее на прыжок. Глубоко вздохнув, он заставил себя думать. Она стояла у обрыва, пальчики ее ног заступили за край скалы. Девушка неотрывно смотрела на увенчанные пеной прибрежные скалы, которые уже заполучили Циклопа.
— Ты помнишь ту книгу стихов, о которой я тебе рассказывал? В моей голове появилась строчка из стихотворения Делмора Шварца [69] .
Девушка молчала, и, казалось, вся обратилась в слух.
— Он написал: «Время — это огонь, в котором мы горим». Эта строчка всегда преследовала меня — тем более сейчас, когда у меня осталось так мало времени.
Она не повернулась и никоим образом не дала понять, что услышала его. Но она и не прыгнула.
— У меня осталось десять месяцев. У тебя же впереди вся жизнь. И ты собираешься выбросить все это великолепное, прекрасное время… время, которое я хотел бы иметь, но не могу. Во имя чего? Потому что ты утверждаешь, что для тебя здесь нет места? Неужели ты боишься?
69
Делмор Шварц (1913 — 1966) — американский поэт, прозаик, драматург, критик.
Казалось, она немного дрогнула, балансируя на самом краю.
— Нет, ты не боишься. Ты самый смелый человек, которого я когда-либо встречал. То, как ты расправилась с теми пиратами с помощью гарпуна. То, как ты спасла меня от жертвоприношения у Пожирателей Лотоса и приняла удар копья на себя, испытывая сильную боль. То, как ты взбиралась по скале, охваченная яростной лихорадкой, — он вздохнул. — Иногда требуется мужество — может быть даже все мужество, которое у тебя есть — чтобы просто жить. Каждое утро я просыпаюсь, и первое, о чем я думаю: О, дерьмо, я умираю. И это заставляет меня подсчитать оставшееся время. Мое нынешнее положение — может быть, самое худшее, в каком я когда-либо бывал, но и в нем можно найти нечто хорошее: я понял ценность времени. А ты — вот так вот запросто! — собираешься выбросить всю свою жизнь. Не делай этого. Послушай человека, осознавшего ценность времени.
Девушка оставалась неподвижной, ее тело подрагивало от напряжения, слегка покачиваясь на самом краю утеса.
— У тебя есть мужество, чтобы встретиться со смертью. Но есть ли у тебя мужество посмотреть в лицо жизни? Сделай самую отважную вещь. Отступи от края. Повернись. И пойдем со мной. Пожалуйста.
Пару секунд Амико осталась неподвижной. А потом — медленно — она обернулась и неуверенно сделала к нему шаг, затем другой. Гидеон быстро схватил ее за руку, притянул к себе и крепко обнял, словно не позволяя ей передумать.
Прижав ее к себе, он повернулся, оглядываясь на пожар. Остров был целиком охвачен огненной бурей, сметающей все на своем пути. Огонь перескакивал от дерева к дереву, пепел и горящие обломки, падали вокруг них, как снег, и тем самым повсюду создавали новые очаги возгорания. Через несколько минут пламя захватит и эту высоту. Где они могли укрыться? Спуститься по скалам в некрополь? Но огонь отрезал им этот путь к бегству и теперь приближался с трех сторон, загоняя их в ловушку на скале. Минуты, которые он потратил, убеждая Амико не прыгать в пропасть, были решающими и драгоценными. Жар стал почти невыносимым, и напарники едва могли дышать…
… И затем сквозь рев огня они услышали стрекот. Появилась тень вертолета, летящая низко и медленно. Машина зависла над ними и выбросила веревочную лестницу. Гидеон схватил ее и подтолкнул Амико лезть первой, в то время как пламя сжималось округ них кольцом. Как раз перед тем, как спасатели затащили его вслед за девушкой, Гидеон бросил последний взгляд на остров — как такового зеленого рая больше не существовало, он превратился во вращающуюся башню пламени.
Эпилог
Гидеон знал, что вертолет, который доставил его в его уединенную хижину в горах Хемес в Нью-Мексико, в конце концов, вернется. И почти месяц спустя, это произошло. Как раз в тот момент, когда он закончил готовить свой единственный обед за день — жареную грудку дикого гуся в имбирном соусе с черными трюфелями, он услышал стрекот винтов.
Погасив плиту, он подошел к двери хижины, приоткрыв ее. Обогнув кроны деревьев, вертолет опустился на прилегающий зеленый луг, волнуя и пригибая высокую траву. Дверь открылась, и специальный подъемник спустил Глинна в его инвалидной коляске на землю. Следом за ним появился Гарза, и они оба пересекли луг, направляясь к двери хижины.
Гидеон гостеприимно распахнул дверь шире и отступил в сторону, пропуская гостей. При встрече слова оказались излишними, никто не произнес ни слова. Зайдя внутрь, Гарза расположился в кожаном кресле, а Глинн остановился рядом с ним. Гидеон же сел за стол. Он был удивлен, увидев Гарзу вместе с Глинном, но никак это не прокомментировал.
Наконец, Глинн спросил:
— Как прошел твой последний визит к врачу?
Гидеон взглянул на свои руки и покачал головой.
— Ничего?
— Они не понимают, почему я продолжаю возвращаться и прошу снова и снова сделать МРТ. Они думают, что я немного тронулся умом, — он невесело усмехнулся. — Лотос срабатывает на сломанных костях и ампутированных конечностях. Но, видимо, не на том, что засело во мне. То, что у меня есть… оно врожденное — как таковое, его не надо восстанавливать или лечить. Это же не травма, я просто с этим родился.