Затмение: Полутень
Шрифт:
Куда больше там сказано о Втором Альянсе, подумал Стоунер, но вслух произнёс:
— Если он у меня есть, вы его получите. Сразу же, как найду.
Унгер кивнул. Стоунер надеялся, что разговор на этом окончится, но двумерное изображение некоторое время молча созерцало его, а потом добавило:
— Я тут думаю, может, нам встретиться поговорить? Скажем, в кафе примерно через час. Нам надо поболтать. Времена меняются. Грядут перемены. Нам надо знать, на чьей ты стороне, Корти.
— Э-э, я проходил много...
— Да ну, Стоунер, я серьёзно. В кафе. Через час.
— А, ну ладно. Я буду там.
Унгер отключился.
Нам
Юго-Восточная Франция
Клэр чуть не застрелила Торренса, когда тот появился из-за угла. Он заметил, как девушку пробила дрожь; Клэр вся побелела и медленно опустила винтовку.
Клэр с Данко скорчились на промороженном, усыпанном галькой клочке земли между двумя почти отвесными склонами, под прикрытием валуна, который использовали для запуска ракет. По затенённым склонам к ним оползала серая бахрома льдистых иголок. Клэр с Данко вымотались; Клэр дрожала от страха и холода. Торренсу захотелось подойти к ней, обнять, но он подумал, что, возможно, она не захочет показывать свои чувства перед Данко, поэтому отступил.
— Твой дробовик, — сказал Данко. — Повреждён? Больше не стреляет?
— Слишком хорошо стреляет, — ответил Торренс. И поднял взгляд, услышав новую перестрелку. Сам того не осознавая, он повернулся так, чтобы стоять спиной к стене. Клэр и Данко зашли слева, справа же открывался вид на извилистый проход меж стылых каменных стен.
Там, в коридоре, что-то двигалось. В тени трудно было различить, что это такое. Но в том направлении...
— Вот они, — пробормотал он.
Рация Данко что-то пробормотала. Оп вжал наушник в ухо, нахмурясь, послушал, кивнул.
— Да.
Пристегнул рацию обратно к поясу и сообщил:
— Перегруппировываемся у пещеры. ВАшники возвращаются. Хотят нас прикончить.
Холодный день медленно сползал в усталые сумерки. Солнце ещё посылало свет в щели между мегалитов, но тепла не давало. Между валунов и на подходах к пещере засели примерно двадцать партизан. Ещё двое бойцов НС — Саид и фаталист-Сортонн — расположились в кратере за валуном примерно кубической формы чуть впереди основной группы; Сортонн с ПЗРК, Саид рядом, для помощи в перезарядке.
Тишина. Враги рассредоточивались по местности; может, ракеты-искатели готовят, а может, и лёгкую артиллерию.
Командование партизанского отряда во главе со Стейнфельдом сидело на корточках; из ноздрей и ртов у них шли клубы пара, и чтобы согреться, они кутали руки в рукава.
Стейнфельд говорил:
— ...экстрактор всё равно сделает свою работу. Единственный возможный выход. Ударим по ним всем, что у нас есть, заставим их...
Стейнфельд явно нервничал, его маска спокойствия сползала. Торренсу было больно это видеть. Он полагался на мужество Стейнфельда, который, казалось, не ведал усталости. Но Стейнфельда так часто загоняли в угол, что даже он начал сдавать.
Стейнфельд опустил взгляд под ноги, а когда поднял снова, по глазам стало понятно, что он сломлен. Он не осмеливался смотреть им в лица. Он произнёс:
— Я должен потребовать, чтобы вы убили меня в момент, когда оборона будет прорвана. Убедитесь, что я мёртв: сделайте несколько выстрелов в голову. Выстрел в тело не обязательно... — Он закашлялся.
Левассье отвернулся, бормоча проклятия по-французски.
У Торренса ноги налились свинцом. Было похоже, что их не суждено больше отогреть. Они его кое-как подлатали, но кровопотеря оказалась существенной, и его мутило от слишком резких движений. Впрочем, уже неважно. Он посмотрел вперёд и вверх, на линию скального амфитеатра у входа
Впереди тонули в тени извилистые каменные коридоры; там копошились тёмные фигуры, переползали туда-сюда, согнувшись в три погибели. Лайла сказала:
— Мы их отсюда не увидим. У них форма такого же цвета, что и скалы.
Она извлекла из лежащего рядом рюкзака ракетницу, стреляющую осветительными зарядами, зарядила и выстрелила; ракета взметнулась высоко, потом по дуге пошла вниз, рассеивая искрами и синевато-белым пламенем пылающего магния серые тени. Кто-то вскрикнул, и даже Клэр усмехнулась. Гори, ублюдок, раз на меня полез.
И в этом свете они увидели кое-что ещё.
Торренс вспомнил, как однажды у побережья Флориды, ныряя с аквалангом, увидел медленно плывущую мимо среди кораллов акулу. Вот примерно так эта штука отсюда и выглядела. Но акула в подводном лабиринте не обратила на человека внимания и проследовала мимо. Сейчас на это надеяться не стоило.
Это была ракета-искатель; она двигалась медленно, большую часть времени паря в воздухе на одном месте, но изредка проплывая вперёд, к цели. Её удерживали в полёте двигатели под брюхом, хвостовые же дюзы пока молчали, ожидая команды ракетного микрокомпьютера. Искатель покачивался из стороны в сторону, озаряемый сзади угасающей осветительной ракетой. Самонаводящийся беспилотник был тонкий, хищных очертаний, сверкающий, хромированный, с чувствительной к источникам тепла с очертаниями человеческого тела носовой сенсорной сеткой. Он водил носом туда-сюда. Отчего он медлит?
Возможно, пламя продолжавшей догорать осветительной ракеты сбивало его с толку: её инфракрасное излучение частично отражалось от холодных скал. Вскоре искатель уловит тепло группы тел и найдёт к ним дорогу...
В предыдущий миг искатель висел среди теней с видом почти отсутствующим; секундой позже он ударил, метнулся с проворством гремучей змеи к передней грани изрытого ямками валуна, за которым сидели Сортонн и Саид... Сидели раньше.
Разбухающий огненный шар вынес из-за валуна два человеческих тела; они напоминали кукол, которым ребёнок-садист оторвал ручки и ножки. Торренса по щеке ударили тёплые капли. Взрыв принёс каменные осколки, небольшой камень с чувствительным звуком врезался Левассье в плечо и раздавил, чуть не оторвав правую руку: та повисла на каких-то ошмётках. Стейнфельд устремился к нему, на бегу срывая с себя пояс, чтобы сделать перевязку. Торренс чувствовал кровь — чью? Сортонна? Саида? Она струилась ему по щеке в рот. Он отвёл струйку тыльной стороной ладони, чтобы не пришлось пробовать на вкус кровь товарища из НС. Кровь уже была холодна на ощупь.
Рядом яростно орали; кто-то плакал от боли; время от времени сухо щёлкали выстрелы; ещё двое партизан в линии обороны упали — у одного кишки вывалились наружу к металлическому вкусу рассеянной в воздухе крови примешались мерзкие нотки дерьма и ружейный дымок, от которого потянуло чихать. Из шеи другого несчастного били фонтанчики крови, унося жизнь. Помочь ему никак не удалось бы, не подставив себя под огонь, поэтому они поневоле игнорировали отчаянные взмахи его рук: помогите!