Затворник
Шрифт:
Месяц поглядел на Рассветника с изумлением, и даже некоторым страхом.
– Так ты ясновидец?
– спросил он тихо - И говоришь, злыдни сюда идут. И молокососы с ними?
– С ними.
– Дай-ка, я это проверю.
Месяц вышел из рощи, нашел открытое место, где земля была потверже, и воткнул в нее меч глубиной на целых две ладони.
– Что он делает?
– спросил шепотом Пила у Хвоста.
– Волк его знает. Смотри...
Встав возле меча на четвереньки, Месяц нагнулся, зажал клинок своими редкими зубами,
Через полминуты он поднялся и стал отряхиваться от пыли.
– Ну что?
– спросил его Смирнонрав.
– Идут.
– сказал Месяц, кивая головой, словно подтверждая слова Рассветника - Идут, точно! И много, земля так и гудит, но издалека. Думаю, еще где-то за Сонной, на каильской стороне. Где к утру будут - небо знает. Что делать, светлый князь?
– Пока ничего не делать. Так, Рассветник?
– Да. Пока ничего. Сидеть потише. Караулить во все глаза. Кто свободен - пусть высыпаются. Что еще сейчас сделаешь!
На небо выкатила едва ущербная луна, и засияла как огромный бледный фонарь. Но сквозь полог рощи свет почти не проникал.
Не Коршуну, ни обоим братьям-пильщикам не назначили стоять на страже. А Клинок с Рассветником договорились поделить ночь пополам. Пост их был не на окраине лагеря, как у других сторожей, а прямо возле спящих товарищей. Клинок, которому выпало охранять первому, просто сидел лицом на восход, поджав под себя ноги, и на вид как будто тоже дремал. Его чуть слышное бормотание походило на несвязный разговор спящего.
Пила улегся на земле, завернувшись в плащ - подарок Орлана - и быстро прикимал. И сон его был необычным: без всяких образов, только чернота вокруг, так что Пила сам не мог понять, спит он, или просто лежит, окутанный ночным мраком. Пелена, укрывшая стан, где-то поверх крон деревьев, не давала просочиться снаружи не одному видению, Еще снился Клинок - самого его не было видно, но раздавался голос витязя, звучавший здесь громко и четко. Только разобрать его слов Пила все равно не мог - они как будто влетали в ухо, и миновав мозги, вылетали из другого.
А потом привиделся шатун. Такой же, как прежде, белый длинный и тощий дух шагал сквозь черноту, хорошо различимый в ней, но не светился как турьянские духи-шаманы из рассказа Хвостворту, а просто был виден. Он шел широкими неспешными шагами, и в такт шагам мерно размахивал ручищами, огромными и сухими как дерево. Чуть приблизившись к Пиле он прошествовал прямо сквозь него, как сквозь воздух, и стал удаляться, все так же отчетливо видный.
"Я понял!
– подумал Пила сквозь сон - Здесь мир теней, и шатун - тень, а моей тени здесь нет. Была бы она здесь, шатун бы ее обошел, но она на Струге сгорела, в костре..."
Лишь на миг шатун пропал - словно черное пятно наплыло между призраком и незримым Пилой, и тут же пронеслось прочь. Жердяй уходил все дальше, пока не стал совсем маленьким, превратился в тоненькую белую щепку, и скрылся во мраке. Пропал из виду, и из самой памяти - по крайней мере из той, которую дубравец осознавал. Пила слышал теперь голос Рассветника - так же отчетливо, но так же непонятно...
Утром, едва пробудившись, Пила встрепенулся и поспешил сбросить с себя плащ. Ему со сна показалось, что отступившие ночь и тьма оставили на покрывале свой осадок, как дым из очага оставляет черный след на стене.
Подъем был скорым - перекусили сухарями с вяленым мясом, напились воды из ручья, сбегавшего ко дну байрака, и отправились дальше.
Тишина, которая вчера стояла над полями и холмами в пути полка, сегодня оборвала и заглушила чуть ли не всякий шорох. Как будто все, что вечером молчало, с утра вымерло вовсе. Вороны - всегдашние спутники здешних войн и походов, не кружили над конниками. Кузнечики - и те не стрекотали в траве. Казалось, что даже гул от конского топота уходил сразу в землю, не в силах долететь до ушей, и пыль из-под копыт не могла подняться выше локтя.
Двигались как прежде - переходами от укрытия к укрытию, наперед хорошо разведав путь. По прикидкам князя и воевод, до Горбунова - пограничного города миротворской и каильской областей, оставалось менее дня пешего пути.
– До Горбунова без боя мы не дойдем.
– сказал князю Рассветник.
– Враг ближе.
– Снова видишь?
– спросил Смирнонрав.
– Да, вижу.
– сказал Рассветник - Совсем рядом, но их взгляда, как было ночью, сейчас не чувствую. Даже могу сказать наверняка, что он один. И как будто замер, молчит, не шевелится, но и не прячется... Он как будто спит, по крайней мере его призрачная часть, хотя как человек он может сейчас и не спать... Думаю, до встречи совсем немного, дай Небо, чтобы нам к добру...
– Дай Небо, чтобы так было. Я теперь и сам чую, что он рядом.
– сказал Клинок.
– И ты?
– удивился Рассветник - А ты как?
– Как будто в руке жар... В ладони... И тяжесть, как будто молот держу.
– В той руке, которой тогда держал?
– Да. Теперь как чувствую.
– Не ошибаешься?
– Не могу ошибаться. Каждый миг помню, а теперь - как в живую чувствую.
Рассветник посмотрел на друга, а потом похлопал ему по плечу.
– Значит, брат, будем готовы.
Месяц остановил дружину, и снова, как вечером, послушал землю через меч.
– Тишина - пожал он плечами - Все как вымерло.
– Может быть они, ыкуны, как злыдни - ночью ходят, а днем отсыпаются?
– спросил Быстрый. Он снял шлем, и рукавом отер пот с плеши.
– Так и есть. Всегда так бывало.
– сказал Коршун.
– Откуда знаешь?
– спросил Быстрый.
– Знаю, и все.
Словно в свидетельство слов Рассветника, из-за бугра показались всадники, высланные в дозор.