Заварушка

Литов Михаил

ДЖИНЕТ. Жалкий льстец, заткни свою вонючую пасть.

ДЖИДА. В чем дело, сволочь, тебе не по душе наш общий друг Соррофф?

ПРАВ. Уймитесь все, и сообразите наконец, что я тот, кто без причины никого не даст в обиду, ни Соррофа, ни Темного. Я здесь для того, чтобы утверждать мир и согласие, разбирать жалобы, вершить справедливый суд, защищать вдов и сирот.

ДЖИНЕТ. Признаться, я склоняюсь к мнению, что Соррофф из тех, кто этих самых вдов и сирот готов обижать без всякой на то причины.

СОРРОФФ.

Так вот почему ты возмущаешься, когда другие хвалят меня? Глупые и совершенно необоснованные подозрения мучают тебя? Хорошо, продолжай в том же духе. Договорись даже и до того, что я хуже самого Темного.

ДЖИНЕТ. Начать следует с того, что ты хуже змея, сбившего с пути истинного праматерь нашу Еву.

СОРРОФФ. А дальше что?

ДЖИНЕТ. А дальше - страшно вымолвить!
– ты хуже самого Торквемады.

СЭ. Я, можно сказать, одержим идеей убить Темного, а тут, похоже, мое внимание желают заострить еще и на общем нашем друге Сорроффе. Не слишком ли это будет, а?

ПРАВ. Не слушай их, старина. Пусть забавляются.

ЛЬФОФФ. Что и говорить, заговор Темного - это проблема.

ПРАВ. В конечном счете я устрою так, что вы о нем и не вспомните никогда.

СОРРОФФ. Ты или Коломба?

ДЖИДА. Ты полегче с Коломбой, не по адресу твои шпильки.

ДЖИНЕТ. А я думаю, в самый раз!

ДЖИДА. Коломба здесь любого заткнет за пояс. Разве что матушке Грифона по силам тягаться с ней, да и она готова поступиться ради нее любовью к сыну. А это, согласитесь, немалая цена.

ПРАВ. Коломба - это сама святость. Все мы должны глубоко чтить ее тонкую, благородную, чувствительную натуру.

СОРРОФФ. И при этом не забывать, что наличие у нее натуры под вопросом.

ПРАВ. Твои слова кощунственны и похожи на богохульство. Не зарывайся! Мало-помалу складывается повод для твоего изгнания.

СЭ. А то и убийства.

БУЛКА. Боже праведный! Темный с дружками идет сюда! Они уже близко, спасайтесь!

СЭ. Все, мое терпение лопнуло, и теперь я разберусь с этими мошенниками.

ПРАВ. Спокойно, Сэ, разбираться буду я.

СЭ. Но я по-своему... не на словах... я делом...

ДЖИНЕТ. Вообще-то, с негодяями следует держать ухо востро. Иди знай, какой трюк они выкинут.

ДЖИДА. Наверняка пришли для мирных переговоров.

СОРРОФФ. Самое верное - перебить этих свиней, как только они войдут во дворец.

ЛЬФОФФ. Воюй лучше с Зеновией в постели, коль ничего не смыслишь в политике. Обойдемся без твоих советов, Макиавелли недоделанный.

ДЖИДА. Замечу кстати, что Зеновия в постели пошибче самого Макиавелли будет.

ДЖИНЕТ. Такого, как ты, она и близко к своей постели не подпустит.

ПРАВ. Сосредоточьтесь, други! Встретим гостей так, словно в нашем городе и не слыхали никогда о распрях и смутах.

Входят Грифон, Карл и Темный.

КАРЛ. Низкий поклон дому сему.

ПРАВ. Здравствуй, Карл. Чем обязаны такой чести?

КАРЛ. Тяжкие времена наступают, дядя Прав, видит Бог, какие тяжкие.

ПРАВ. А позволь спросить тебя, Карл, отчего ты так думаешь? И как раз сейчас, в дни праздника. Или ты не знаешь, что наш общий друг Грифон обвенчался с Зеновией, прекрасной девушкой из хорошего дома?

КАРЛ. Выходит дело, теперь и мы, то есть Грифон... а он, как видите, тоже здесь в настоящую минуту... а также Темный и я, вправе твердо осознать, что венчание уже состоялось. И как же не знать этого, дядя Прав. Знаем, наслышаны.

ПРАВ. Так что же, тебе кто-то из нас не по вкусу? Скажи прямо. А может быть, ты воображаешь, будто где-то здесь у нас припрятана так называемая закулиса?

КАРЛ. Нет, все по вкусу, и закулисы я никакой не воображаю. Всем вам желаю я многих еще счастливых безоблачных дней впереди и дальнейшего беззаботного пребывания в этом чудесном дворце.

ПРАВ. Что же в таком случае печалит твое сердце, Карл?

КАРЛ. Ужас перед разными там несчастными судьбами и перед роком в целом гнетет меня, дядюшка Прав. И что проклятие вновь восходит над всевозможными негодяями, ужасает больно и страшно. Как бы кровавым не выдался праздник, кровавым и горьким.

ПРАВ. Грустно мне слушать подобные речи. И тем более грустно, Карл, что дошли до меня известия, будто ты и есть один из тех, кто сплел паутину чудовищного заговора.

КАРЛ. С великой душевной скорбью признаю, отец, что известие это справедливо.

СЭ. Тебе конец, гадина!

ПРАВ. Не обессудь, Карл, твое неосторожное признание и впрямь способно внушить необузданный гнев. Так вот, не теряй почву под ногами, внемли доброте своего благородного сердца и продолжай рассказ.

КАРЛ. Явился я, господа, за мудрым советом, который, как я знаю, лишь у вас и могу получить. И мои друзья на то же уповают. Не хуже меня вы знаете, что столкновение неминуемо и, к великому нашему огорчению, случится в ближайшее время. Вот мы и взяли на себя смелость, представ перед вами, а конкретно сказать, очутившись в вашей не очень-то благоприятствующей нам среде, смиренно просить... не мира, нет, а согласия или, если угодно, соглашения, суть которого, конечно же, не может быть не ясна таким хитрецам и лицедеям, как вы. Ну, к примеру сказать, положим мы вас на одну хотя бы лопатку. Как видите, не многого мы просим. А потому и просим, что все мы, то есть и вы вместе с нами, умны, доброжелательны друг к другу и хотим - не правда ли?
– хотим, чтобы избиение негодяев, а оно, разумеется, неизбежно, ибо рок... да, в общем и целом хотим мы, чтобы наши манипуляции и операции в вашей среде прошли без накладок, честно, с выгодой для всех и каждого. Чтобы вы не окрысились внезапно... А главное, чтоб ни у кого в городе не закралось подозрение, будто мы всего лишь блефуем.