Завещание короля Балдуина
Шрифт:
Раздался скрежет тормозов, звон бьющегося стекла, испуганные голоса немногочисленных прохожих, но он ничего этого уже не слышал: капот фуры смял машину, как пивную банку, и превратил водителя в сгусток окровавленной плоти.
– Кортнева, зайди ко мне! – раздался в динамике голос шефа.
Алена вздрогнула.
Такой вызов не предвещал ничего хорошего.
Особенно с утра.
Все сотрудники их компании знали, что по утрам у шефа всегда отвратительное настроение, и именно на эти часы он назначает выволочку провинившихся
О квартире рассказала та же Катька – возила однажды шефу документы на подпись, когда он сломал лодыжку, катаясь на лыжах где-то в Альпах. В остальном шеф был удивительно здоровым человеком, даже простуда осенью его не брала.
Словом, коллектив терялся в догадках, с чего это шеф каждое утро такой злющий. Не может же человек все время вставать с левой ноги.
В конце концов, все просто смирились с этим, как смиряются с плохой погодой. И если Алена сейчас чему-то и удивилась, так только повышенной агрессии в голосе шефа.
Она стала судорожно припоминать, в чем могла провиниться.
Все документы по действующим страховкам у нее в полном порядке, текущие платежи поступают исправно, портфель договоров один из самых больших в компании. Казалось бы, шеф должен быть доволен. В чем же дело?
– Кортнева, я жду! – прогремел динамик.
Интонация шефа не предвещала ничего хорошего. Вон даже по фамилии ее назвал.
Шеф старался всячески демонстрировать хорошие манеры перед клиентами и, чтобы не потерять форму, практиковался на сотрудниках – обращался к ним исключительно на «вы» и по имени-отчеству. А когда бывал особенно доволен (что случалось редко) – по имени, как к друзьям или членам семьи. Он так и говорил тогда: мы – одна большая дружная семья.
Но вот когда он обращался к сотруднику на «ты», но по фамилии – это означало, что впереди жестокий разнос.
– Кортнева! – рявкнул динамик. – Ты что там, умерла? Сколько можно ждать?
Алена схватила папку с текущими договорами, мимоходом глянула на себя в зеркало в простенке и влетела в кабинет директора, пытаясь придать лицу спокойное выражение. Не получилось.
– Извините, Лев Львович, – проговорила она торопливо, усаживаясь напротив него, – я подбирала документы…
– Я тебе что, разрешил сесть? – шеф поднял на нее мрачный взгляд из-под густых бровей.
Сейчас ему как нельзя больше подходило его имя.
Настоящий лев: густая грива, пылающий взгляд, хищный оскал и голос, напоминающий львиный рык.
– Я тебе разрешил сесть? – повторил он с яростью.
Это было что-то новенькое.
Во всяком случае, на памяти Алены не было такого, чтобы он заставлял подчиненных выслушивать нотации стоя.
Она почувствовала, как где-то внутри зреет самая настоящая паника. Из последних сил держа лицо,
– Сиди уж. Пока.
И замолчал, мрачно глядя на нее.
Алена нервно перекладывала бумаги, пытаясь понять, что ему нужно, и уже не сомневаясь, что грядут неприятности. У нее всегда была развита интуиция, это уж точно.
Наконец шеф заговорил:
– Ты что, Кортнева, работаешь на моих конкурентов?
Вопрос был чистой воды провокацией, и Алена промолчала.
Шеф сделал вторую попытку:
– Ты хочешь меня разорить?
– О чем вы, Лев Львович? – проворковала Алена.
Знала же, что нельзя поддаваться на провокации. Знала, что нужно молчать, но не удержалась.
– О чем? – прогремел он. – О том, что у нас не благотворительный фонд! У нас коммерческая фирма, и задача наших сотрудников – приносить прибыль!
– Я приношу, – попыталась вклиниться Алена, – у меня больше всех договоров…
Лучше бы она этого не говорила. Известно же, что с начальством лучше не только не спорить, но и не соглашаться. Лучше всего вообще молчать. Только головой кивать, как китайский болванчик, виновата, мол, исправлюсь, все будет сделано, только скажите, не подведу, не подведу, не подведу…
Все это Алена знала. В теории. А на практике она никогда с этим не сталкивалась, потому что была хорошим работником. Никогда не было у нее крупных проколов, все дела в порядке и правда, больше всех договоров.
– Больше всех?! – взревел шеф. – Мы не в советские времена живем! Мне нужны не цифры, а деньги! Знаешь, такие шуршащие бумажки? Яркие бумажки с водяными знаками! Впрочем, если так пойдет дальше, скоро мы все забудем как они выглядят.
– Что вы хотите сказать? – снова не выдержала Алена, решив, что лучше уж узнать, в чем дело, чем мучиться неизвестностью.
– Я хочу сказать, что от твоих договоров одни убытки!
– Убытки? – растерянно переспросила Алена. – Почему убытки? Платежи поступают своевременно…
– Потому что нам только на этой неделе пришлось выплатить семь миллионов страховки!
– Семь миллионов?! – ахнула она, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Семь миллионов – это запредельная сумма. Этого Лев ей не простит.
– Да, именно семь. Семь миллионов. – шеф неожиданно успокоился, и Алена действительно испугалась. Такое спокойствие страшит особо – как внезапное затишье на море перед штормом. Это означало, что шеф уже принял решение, и теперь его ни за что не переубедить.
Водилось за их шефом такое. Все знали: когда орет, громко ругается и топает ногами, на него еще можно как-то воздействовать. Но уж если кулаки на стол положил и смотрит оловянными глазами, тогда, по выражению секретарши Катьки Веселовой, его хоть об стенку головой лупи, хоть голой перед ним ходи – ничего не поможет, внутрь к нему не пробиться.
В этом вопросе коллектив Катьке доверял, все знали, что она особа наблюдательная и разбирается в человеческих характерах, поскольку проучилась два года на факультете психологии. Потом ушла, потому что надоело.