Завещание мессера Марко (сборник)
Шрифт:
Никколо махнул рукой и плюнул на палубу.
– Зато нам до Венеции теперь не так далеко: перейти лишь Персию с Арменией, переплыть Великое да Греческое море… – произнес Маффео совсем невеселым голосом и тоже плюнул.
Никколо поглядывал на ормузский базар и размышлял с тревогой. Кто может знать, не изменились ли намерения персидского владыки? Может, он сговорился с Хайду, что правит в Санмаркане и постоянно враждует с великим ханом? А если Аргун сделает заложниками посланцев Хубилая, посадит их в темницу или прикажет содрать кожу с живых?.. И понравится ли ему царевна Кукачи? Ведь за три года плаванья она стала крутобедрой и дерзкой. Китаянка тоже обветрилась и перестала чувствовать себя пленницей, – на корабле все были в плену судьбы и морских течений. Мимо проплывали острова, похожие на благоухающие цветы. Акулы сопровождали корабль, пожирая выброшенные трупы. Из шестисот матросов и воинов осталось восемнадцать, а из женщин умерла лишь одна. Другие корабли погибли во время бурь или затерялись среди больших и малых островов южного океана.
Обе царевны давно освободились от евнухов и охраны. Они ездили с Марко в лес на Малой Яве, чтобы проверить, покорится ли единорог девственнице? В безветренные жаркие дни они рассматривали с Марко гадательный календарь и выходили ночью на палубу, когда он дежурил у кормового весла. В небе сияли незнакомые созвездия, волны мерцали золотыми огоньками, всплывали из глубины светящиеся рыбы, духота томила и расслабляла, и девушкам не спалось. На Сейлане они сами покупали для себя жемчуг, в Индии вместе с Марко ходили смотреть, как нагие танцовщицы пляшут перед идолами и как святые кугуи пьют ртуть с серою, ложатся под колеса тяжелых колесниц и остаются живыми и невредимыми. Царевны разглядывали украшения в Мутафили, Гузурате и Ларе, пили сахарное вино, ели рис с красным перцем и жевали возбуждающий тембул. Они не слишком пугались, когда вдали появлялись ладьи малайских пиратов, и не смущались тем, что чернокожие на острове Кангибаре ходят нагими, не прикрывая даже срам.
О чем думала Кукачи, прикасаясь к сильной руке Марко и глядя в его уверенные глаза?
Может быть, ей казалось, что плаванье будет длиться всю жизнь, и она никогда не увидит своего жениха – персидского ильхана Аргуна?
Может быть, она забыла о том, что в ее жилах течет кровь Сотрясателя Вселенной – Чингиса?..
И как спросить Марко, хватило ли ему предусмотрительности в томительные, душные ночи?
А теперь позади остались тысячи южных островов, чудеса Индии и простор океана – все позади, и перед ними Ормуз.
Служанки умащали и наряжали грустную Кукачи-хатун.
Никколо приготовил список подарков, составленный монгольским квадратным письмом и по-персидски. Венецианцы взволнованно расхаживали, озабоченно переговаривались, пот ручьями стекал под их одеждами.
Сверкая на солнце парчовым платьем, Кукачи выбежала на палубу и остановилась напротив Марко. Бывший разведчик и наместник великого хана, опытный и расчетливый купец внимательно осмотрел наряд девушки и одобрительно кивнул.
У Кукачи задрожали губы, она стиснула смуглые пальчики, унизанные перстнями. Китаянка стояла, опустив голову, румяна казались красными пятнами на маленьком очень бледном лице. Господин Марко, покоряюще отважный и умный, любезный и красивый, не ободрял их и не улыбался им больше: плаванье окончилось, и с его окончанием погасли искры робкой надежды.
Кукачи застонала жалобно, и в это время на берегу раздались громкие звуки труб.
Пестрая густая толпа, издавая вопли, размахивая сотнями рук, сметая лотки и навесы, разделилась надвое и побежала вдоль берега. Купцы падали животами на прилавки, пытаясь телом и растопыренными руками защитить товар от воров, которые пользовались беспорядочной толчеей и успешно занимались своим ремеслом. Нищие и калеки, измятые и затоптанные, рыдали и молили Аллаха о спасении. Женщины и дети визжали пронзительными голосами, верблюды шарахались, роняя тюки с товаром, а кони вставали на дыбы и обрывали ремни уздечек.
Когда пыль рассеялась, мореходы увидели со своих кораблей, что через базар движется большой отряд воинов и, расчищая дорогу для старика в богатом халате и чалме, беспощадно колотит палками по головам.
Венецианцы узнали Коджу. Он важно сидел на прекрасном гнедом жеребце с дорогой сбруей; жеребца вели матросы, поехавшие со стариком. Значит, государь не изменил своего решения, он ждет невесту от Хубилая и не забыл преданного посла.
Хитрые купцы подхватили старика под локти, подняли на палубу, кланялись низко и почтительно. В их благоприятном представлении персидскому ильхану многое зависело теперь от него.
Покрикивая на подчиненных, Коджа приказал грузить в лодки дары из Китая, переправить на берег невесту государя и поставить на корабль надежную охрану. Наконец он сел на подушку и ткнул пальцем негра с кольцом в носу. Черный раб, схватив опахало, принялся плавно помахивать павлиньими перьями над головой старика.
Снисходительно улыбнувшись, посол поманил Никколо и сказал ему:
– По воле вечного неба окончилось наше безумное путешествие удачей. Здесь новости вот какие: Аргун воевал со своим дядей Тагудар-Ахмедом, победил его, велел переломить ему спинной хребет и бросить собакам. Вскоре Аргун заболел. Мне передали, что напоили его особым питьем, и он умер.
Коджа смотрел на Никколо и Маффео – они старшие по возрасту, Марко теперь не очень его интересовал. Братья вздрогнули и помрачнели: опять осложнение!
– Но живым людям нужно знать о живых, – продолжал посол. – В Персии правит другой дядя умершего Аргуна, хан Гайхату. Есть еще наследник – царевич Газан, он охраняет северные границы. Гайхату зовет его править вместе, но царевич не едет – молодой, а умный. Милостивый хан Гайхату рад будет встретить монголку из рода Булуган-хатун и признать главенство великого хана Хубилая над всеми чингизидами. Надо ехать к нему в Тебриз и везти туда царевну. Здесь жара стоит невыносимая, а в Тебризе прохладно и можно охотиться на джейранов.
Через несколько дней на север двинулся караван из трехсот верблюдов под охраной суровых всадников, вооруженных копьями, арбалетами и кривыми мечами.
Кукачи-хатун со своими рабынями ехала в удобной повозке, запряженной горбатыми быками. Посол Коджа и старики Поло дремали в бархатных седлах, на спинах спокойных мулов.
Мерно позванивали бубенцы, подвешенные к верблюжьим шеям. Марко сидел на сухоногом арабском коне и старался вспомнить дорогу, пройденную им в обратном направлении больше двадцати лет назад.
У подножия раскаленных солнцем, безлесых гор росли финиковые пальмы и курчавые фисташковые деревья. Воздух дрожал от зноя, спрятались даже птицы.
В самые жаркие часы караван останавливался, и путники отдыхали в тени огромных тысячелетних чинар. Когда-то под их седыми ветвями проносились неистовые аравийцы, несущие Ирану непреклонный закон Мухаммеда, а на много столетий раньше здесь же проходили тяжелой поступью шлемовеющие железные пехотинцы Искандера Двурогого.
Прошло не меньше двух недель пути, прежде чем жара немного утихла. На равнинах появились крепости и поселки, около них – посевы и виноградники. Часто вдоль дороги тянулись развалины – разрушенные глиняные стены, обгорелые бревна, разбитые голубые изразцы мечетей. Дикие козы и лисицы жили в запущенных садах.