Завещание мессера Марко (сборник)
Шрифт:
Василько, махнув Чэну из-за спины старшего, крикнул:
– Бог с вами, скачите ушканами в чисто поле!
Задыхаясь от непонятного волнения, Чэн услышал, как молодой урусут поет дерзким высоким голосом.
Чернобородый хохотал, опершись на копье, а Василько приплясывая притопывал и весело выводил:
Свищет ветер у ворот у тесовыих, Красну девку ждет-пождет! Ой, дид-ладо, ждет-пождет!Глава десятая
Дымные тучи мрачно клубились над горами. Осенний дождь сменялся мокрым снегом. Корявые сосны стонали и скрипели, взмахивая ветвями над головой Чэна. Он плотнее закутался в накидку из козьих шкур, внимательно глядя со скалы вниз, на извилистую тропинку, протоптанную по дну ущелья. У пояса юноши висел сигнальный рог, лук и колчан со стрелами.
После того как рябой Бао освободил его и помог бежать из столицы, Чэн долго лежал в джонке бобыля Чжао. Здесь он узнал, что монаха Гао и тысячника Чжана казнили на главной площади Ханбалыка, медленно разрубив на части.
Сердце Чэна окаменело от скорби. Почувствовав себя немного крепче, он упросил молчаливого Чжао проводить его к Ши Чуну, в лагерь «травяных разбойников».
Прошло несколько недель. Чэн привык к пустынным лесам и скалам, привык к людям, с которыми он теперь жил и делил последнюю горсть проса. Он сочувствовал их тоске по оставленным семьям и привычному крестьянскому труду, понимал их гнев и отчаянье и прощал их грубость.
Иногда он напевал для них простые песни, играя на лютне.
Когда они молились Гоу-луну и приносили жертвы горным демонам, Чэн вполголоса вспоминал стихи великого Цюй Юаня «Жалобы изгнанника» или искал в ночном небе соотношение созвездий Ци и Би.
Он научился ездить верхом, владеть саблей и подолгу упражнялся в стрельбе из лука.
И вот, стоя в дозоре, Чэн наблюдал, как дикие козы прыгали по камням, переходя ущелье.
Вдруг козел-вожак поднял круторогую голову и, почуяв опасность, бросился в сторону. Все стадо помчалось за ним.
На тропинке показался человек в войлочном плаще и рогожной шапке. Он неуверенно поглядывал кругом, видимо, припоминая местность.
Чэн собрался дать тревожный сигнал, но человек был один, и юноша передумал. Он вынул из колчана стрелу, приготовил лук и стал ждать.
Когда неизвестный приблизился, Чэн выступил из засады и крикнул:
– Стой! Кто ты? И кого здесь ищешь?
Человек обрадованно повернулся к нему:
– Значит, я взял правильное направление. Я – от старшины Вэя и рябого Бао…
– Они мне известны.
– Я ищу Ши Чуна, князя «травяных».
– Ши Чун находится в лагере. Иди впереди меня.
На широкой поляне чернели шатры из продымленных дырявых войлоков. Вокруг костров сидели вооруженные люди.
– Позовите железнорукого, – сказал Чэн.
Ши Чун вышел из шатра. На нем был домотканый халат, на голове – повязка, у пояса – кривой меч.
– У тебя есть пропуск? – спросил он человека, приведенного Чэном. Незнакомец достал из-за пазухи обломок старинной нефритовой статуэтки и подал Ши Чуну. Главарь разбойников соединил обломок со вторым куском нефрита и получил изображение Фэй-ляня, бога ветров.
– Хорошо, – сказал Ши Чун. – Рассказывай, с чем тебя послали.
– Наши люди давали мне коней в каждом тане. Я скакал день и ночь.
– Вэй не шлет мне гонцов по пустякам.
– Новый наместник Янчжоу-фу во главе богатого каравана едет по назначению. Он любопытен, часто оставляет караван и с небольшой охраной сворачивает с почтового тракта. Вечером они будут в тридцати ли отсюда. Поспеши, железнорукий!
Ши Чун захохотал, оскалив белые зубы, и толкнул одного из своих людей:
– Эй, Цзан, скачи к старому хитрецу Гэ и передай, чтобы он готовился завтра на рассвете напасть на богатый караван. А у нас вечером будет хорошая охота в тридцати ли от лагеря. Точите ножи и копья на ханских свиней!
Бледное солнце склонилось к черному излому хребта. Каменистая дорога то тянулась по краю пропасти, то извивалась среди узловатых, изуродованных ветром деревьев и нагромождения замшелых валунов.
Послышался звон колокольчиков, из-за поворота показалась легкая повозка, разрисованная красным лаком. Толстый татарин в обшитом тесьмой чапане погонял сытых лошадей. Позади повозки десять всадников в шлемах и панцирях ехали, поглядывая на крутые склоны, нависшие над дорогой.
Резко хлопая крыльями, взлетели дикие голуби. Раздался пронзительный крик, и около полусотни вооруженных людей неожиданно окружили повозку.
Всадники прикрылись щитами и стали бешено отбиваться кривыми мечами. Двое принялись колотить в барабаны, прикрепленные ремнями к седлу.
Все закружилось и замелькало с хрипеньем, стуком и визгом. Началась отчаянная жестокая рубка.
Грузный воин с длинным пером на шлеме кричал, нанося удары направо и налево:
– Господин Марко, не выходи из повозки! Скоро примчится помощь! Они слышат барабаны!
Смуглая рука оторвала пряжку полога и распахнула дверцу. Широкоплечий темнобородый человек в дорогом халате появился из повозки и, перекрывая звон оружия и вопли сражающихся, позвал сильно и властно:
– Ко мне, Толай!
Рубя и отбрасывая повисших на нем разбойников, словно стаю остервенелых псов, кипчак толкнул коня и загородил наместника своей латной грудью и огромным щитом.
Чэн сражался рядом с Ши Чуном. Юноша сразу узнал наместника – это был чиновник, который допрашивал Чэна в Ханбадыке, – значит, и он из числа ханских палачей, чьими руками погублен праведный отец Гао и отважный Чжан И.