Завещание ночи
Шрифт:
У нее была массивная ножка со странной вогнутой подставкой, похожей на перевернутый гриб. Края самой чаши, рассеченные грубыми темными полосками, немного изгибались наружу, подобно лепесткам цветка. Больше ничего примечательного в ней не было.
— Да, — разочарованно произнесла Наташа, — так вот ты какой, северный олень…
— Что? — встрепенулся завороженно глядевший на Чашу ДД. — Извини, я не расслышал.
— Старая хохма, — объяснил я. — Да, это, конечно, не ваза эпохи Мин…
ДД снисходительно посмотрел на нас.
— Дед говорил,
Наташа неуверенно приняла из его рук Грааль и минуту держала перед собой, будто прикидывая, сколько в нем килограммовв. Потом она вдруг вскрикнула и уронила Чашу на пол. Я инстинктивно бросился ее ловить, но не успел. Грааль с тяжелым стуком грохнулся о паркет и откатился в комнату. ДД спокойно наклонился и поднял его.
— По нему паровым молотом можно бить, — сообщил он, — ему все равно ничего не будет. Почувствовала, Наташа?
Странная гримаса болезненного блаженства скользнула по его худому лицу.
Наташа кивнула и тщательно вытерла ладони`об юбку.
— Противно, — сказала она. — Я больше к ней не прикоснусь.
Я протянул руку и взял Чашу.
С полминуты я ничего не чувствовал — только шершавый холодный камень. Потом я ощутил, как под моими пальцами шевельнулось что-то живое. Я услышал, как Чаша пульсирует у меня в руках.
На короткое, слишком короткое мгновение я испытал неописуемое ощущение космического, неограниченного могущества, сконцентрированного в Граале. Потом все прошло. Я осторожно поставил Чашу на столик.
— А можно я?… — спросил Пауль, и, не дожидаясь разрешения, крепко ухватился за бугорчатую ножку. Секунд через двадцать он отдернул руку.
— Она щекотится, — пожаловался он, — как фанта…
— Ну, и что мы с ней будем делать? — спросил я.
Теперь от Чаши было трудно отвести глаза. Она уже совсем не казалась мне уродливой. Нет, это была Красота — просто какая-то иная, неизвестная нам Красота. И она была древняя, очень древняя. Каким-то образом я понял это, пока держал ее в руках. Она была старше нашей цивилизации, старше нашего мира, старше миллиардов звезд, сияющих нам из глубин неба. «Она пришла из-за занавеса Ночи», — сказал Роман Сергеевич Лопухин. В эти минуты я готов был ему поверить.
Внезапно я ощутил, что мне будет очень тяжело расстаться с Чашей. Ощущение могущества, которое она дарила… Мне хотелось испытывать его снова и снова. Я машинально потянулся к Граалю.
— Давайте хоть цветы в нее поставим, — предложила Наташа. — А то они завяли совсем…
Прежде чем я успел открыть рот, ДД взял со столика Чашу и ушел с ней в кухню. Оттуда донесся шум воды.
— Вы с ума сошли, — сказал я Наташе. ДД вернулся и сунул в Грааль гвоздики. Они больше чем наполовину высовывались за края Чаши, но не ломались и не падали.
— Ты сошел с ума, — повторил я. — Ставить цветы… в это?
— Цветам надо ножки обрезать, — заявила Наташа. — Ким, у тебя есть бритва?
— Какая бритва?! Вы что, не понимаете — это же Чаша!
ДД
— Что, зацепило? Это коварная штука, Ким. Дед говорил, главное — стараться не обращать на нее внимания, принимать, как есть. Подожди немного, ты увидишь — чары ослабнут.
Я хмыкнул, взял Чашу и цветы и пошел отрезать кончики. Вода в Чаше приобрела странный золотистый цвет, ножки гвоздик причудливо преломлялись в ней.
— Ким, — потянул меня за рубашку Пауль, проследовавший за мной в ванную, — а этот, длинный… он кто?
— Ученый, археолог… — буркнул я, расправляясь с очередным цветком.
— Вроде Индианы Джонса?
Я от души рассмеялся.
— Ну, ты скажешь тоже, старик… Он вроде профессора из «Назад в будущее», только занимается раскопками. Понял?
— Не-а, — равнодушно признался Пашка. — А эту штуку он выкопал?
— Выкопал, — подтвердил я. — Но лучше бы не выкапывал.
Я торжественно пронес Чашу с гвоздиками в комнату и поставил ее на низкий столик между креслами. Получилось очень красиво.
— Ну что, — сказал я, — господа компаньоны? По сто грамм за успех нашего безнадежного дела?
— Нет уж, — заявила Наташа, поднимаясь. — Хватит с меня этих бесконечных выпивок. В конце концов, я уже третий день торчу в Москве, а к тетке еще не заглянула. Так что вы как хотите, а я поехала.
— Я провожу тебя, — подскочил ДД, но я скомандовал «Сядь!», и он сел.
— Никто и никуда отсюда не уедет, по крайней мере пока мы не выясним, что нам дальше делать с этим сокровищем. Вы неплохо устроились: забрали из тайника Чашу, отдали ее мне и разбежались, кто куда, так, что ли? — Я приложил максимум усилий к тому, чтобы в голосе моем звенело побольше металла. — Нет уж, милые мои, персональной ответственности за ваш, Дмитрий Дмитриевич, раритет я нести не собираюсь.
Тонкое лицо Дмитрия Дмитриевича побледнело.
— Да, разумеется, Ким, мы все втроем должны решить, что делать с Чашей. Однако, если ты не хочешь участвовать в этом дальше…
— Не пори чушь, — оборвал я. — Просто ситуация изменилась.
— Естественно, — он посмотрел на меня, как на дурака. — Ведь Чаша теперь у нас.
— Дело не в этом, — терпеливо сказал я, удивившись тому, что Наташа не рассказала ему о предложении Косталевского. — Боюсь, что Хромец уже знает о том, что Грааль у нас. Или, по крайней мере, догадывается. Сегодня он предложил мне продать Чашу ему. И назначил цену.
Я коротко рассказал о разговоре в «Мэйхоа». Реакция Лопухина была неожиданной.
— Но ты же не будешь продавать ему Чашу, правда? — спросил он, как-то затравленно оглядевшись по сторонам. — Или ты решил…
— Заманить вас сюда и отдать в руки Хромца, — закончил я. — Да, Дима, интуиция не подвела тебя и на этот раз.
Наташа скорчила недовольную гримаску.
— Ой, Димуля, ты такой милый! Ты что же, всерьез думаешь, что Ким может отдать Чашу убийце твоего деда?
«Спасибо, родная», — подумал я и флегматично уточнил: