Завещание Сомервилля
Шрифт:
Едва переступив порог спальни, Маркус, с нетерпением ожидавший этой минуты, заключил Еву в объятия.
— Я тебе уже говорил, что ты самая красивая невеста? — прошептал он, нежно прикусывая мочку ее уха, прежде чем поцеловать.
— Да, и не один раз, — улыбнулась Ева, переполненная любовью и желанием.
— Кремовое платье идет тебе необычайно, но мне не терпится взглянуть, что там под ним, — думаю, что тело, от. которого сойдет с ума любой.
— Ты неисправим, Маркус Фицалан, — покраснела Ева. — Потерпи, вскоре все увидишь.
Но Маркус, не желавший терпеть, уже пытался справиться с пуговицами ее одеяния.
— Не мужское это дело, Маркус, — пролепетала смущенная Ева. — На то у меня есть горничная.
— Я ее отпустил. Не беспокойся, при необходимости я справляюсь не хуже горничной.
— Верю. Но будь добр, не демонстрируй слишком явно опыт, приобретенный в твоих былых романах, — с трудом выговорила Ева, пока Маркус продолжал стаскивать с нее платье. За ним последовали прочие детали дамского туалета.
Высокая и стройная, с длинными ногами, Ева предстала совершенно нагая его жадному взору. Маркус, словно не веря своим глазам, обвел ее взглядом с ног до головы.
— У меня нет слов, — пробормотал он, чуть отстранясь. — Ты чудо как хороша!
Ева вздрогнула, влажные губы ее слегка раздвинулись в ожидании поцелуя. Но его не последовало.
— Я намерен заниматься с тобой любовью, пока ты не попросишь пощады, — заявил Маркус. И принялся делать то, о чем мечтал весь вечер. Медленно, осторожно он распустил ее волосы, так что они мягким, блестящим покрывалом легли на алебастровые плечи, и лишь после этого поднял и отнес ее на постель.
Он обцеловал влажными теплыми губами каждый дюйм ее наготы, чувствуя, как в Еве все сильнее разгорается и без того сильный огонь желания. Она с готовностью принимала эти нежные, мягкие касания и, почувствовав на себе его тело, прильнула к нему с естественностью, с какой вечер следует за днем.
Когда они насытились своей страстью, Маркус нежно, как ребенка, прижал Еву к груди и пытливо заглянул ей в лицо.
— Счастлива?
— Невероятно.
— До чего же ты хороша! Глаза сверкают, щеки раскраснелись, вид у тебя сияющий, и мне не терпится снова овладеть тобой, — твердил Маркус, пожирая ее глазами.
И оба ненадолго замолчали, упиваясь неведомым доселе счастьем взаимной любви.
— Ты прелестна, Ева. И была прелестной три года назад. Самой прелестной из всех девушек, которых я знал. Воплощенная невинность и нежность, не догадывающаяся об этом.
— Это было три года назад. А сейчас?
— А сейчас ты еще прекраснее.
— Вы льстите мне, мистер Фицалан, надеясь искусить меня.
— Вы совершенно правы, миссис Фицалан. А что, вы возражаете?
— Как можно возражать, имея такого любящего, внимательного мужа!
— Тогда, дорогая, хватит рассуждать, давай лучше предадимся волшебству любви.
И они перешли от слов к делу. Любили друг друга и засыпали, просыпались и снова любили, и к восходу солнца Маркус понял, что прелестная искусительница, пленившая его три года назад, возвратилась к нему. Впрочем, она его и не покидала. Просто существовала рядом, ожидая своего часа.