Завещание Сталина
Шрифт:
— Господи, — сказал полковник, и глаза его увлажнились. — За эти Ваши слова я не только бы сейчас вздрогнул за хорошим стаканчиком, я бы вообще отдал Вам половину своей квартиры совершенно бесплатно!.. Да, именно: я согласен на любые муки, но чтобы во всякую минуту обозревать всю вселенную, все её тайны. С гнусным рационализмом западной жизни я лично не соглашусь ни за какие коврижки!
— Но Вы же сами говорите, что отныне Россию лишили этой её природной потребности.
— Да, они постараются это сделать, желая гибели нации! Они ведь прямо ставят на нашу
Мурзин был, конечно, сломлен, но в проницательности и резвости мысли ему было трудно отказать. «Что он за человек и можно ли будет положиться на него при нужде?..»
— Мы ведь и раньше по сути ничего не знали о подлинных событиях истории и современности, — задумчиво продолжал Мурзин. — Революция, гражданская война, так называемые «сталинские репрессии» и многое-многое другое… Нами манипулировали, как хотели…
— Да, конечно… Ну, вот вы служили здесь, видели большое начальство и лучшую агентуру. И что же, Вы знали об истине?
Мурзин прожевал бутерброд с вяленой колбасой и потеребил себя за ухо.
— Какие-то отголоски истины доходили и до нас… Я, например, только тут разобрался в масонском характере власти, которую установил Ленин… Может быть, даже он не знал о махинациях второго эшелона, который и крутил все педали. Потому и вывели его из строя с августа 18-го… Это была глубоко законспирированная антинародная власть… Только Сталин в целях самоспасения придал системе действительно рабоче-крестьянский характер. Но тем самым он бросил вызов всему миру. Он действовал в крепости, осаждаемой изнутри и извне… Вы не согласны?..
— Друг мой, — сказал я, учитывая все обстоятельства своего положения, — меня интересует прежде всего эффективное выполнение контракта. Мне обещана премия, и я готов отщипнуть вам определённую сумму, но мне нужно сориентироваться самому… Скажу откровенно: мне тошно, я не очень верю американцам и не очень хочу работать на них. Я согласен работать только на Россию, пусть даже и оккупированную…
Мурзин засмеялся пустым смехом алкоголика. Маразм интеллекта начинается с того, что все понятия приобретают циничный характер. И я услыхал то, что рассчитывал услышать:
— Вам не к лицу повторять убогие формулы о непобедимости России. Вы прекрасно знаете о том, что разрушению поддаётся любой строй и любой народ. Пропившаяся, посаженная на иглу Россия, лишённая животворящей философии единения с природой, которую мы находим во всех памятниках Древней Руси, издохнет сама собой… Вы мне яснее изложите мою задачу, не бойтесь, я просто не могу служить новому строю, хотя и старого не признаю — он жестоко обманул народ!
— Вы от меня хотите примерно того же, что я хочу от своего нынешнего начальства. Я хочу знать, куда мы дрейфуем, что следует поддерживать и чему нужно препятствовать во что бы то ни стало… Но с Вами мне проще: помогите освоиться в этом городе, покажите его достопримечательности, представьте людям, играющим ключевую роль…
— Дык
— Вот и восстановите. Всё равно ведь наедине жизнь не живут… Я так воспитан и хотел бы, чтобы и дети повторили мой путь: чтобы помочь себе, помоги Родине. И если даже не можешь помочь себе, всё равно помоги Родине.
— Что такое Родина?.. Хитрая это нынче наука…
— Но ведь и мы не полные дурни…
Вскоре после того разговора, где мы пощупали друг друга и разошлись в нерешительности и взаимных подозрениях, я прогуливался с Мурзиным и встретил на городском пляже Леопольда Леопольдовича.
— Ну как? — в плавках этот пузатый человек производил ещё более отталкивающее впечатление. — Помните о моей теории?
— Пукаем, пукаем, — хмуро отвечал ему Мурзин, держа руки за спиной. — И покакаем за твоё здоровье, едва ты выбьешься в главное светило медицины!
Леопольд Леопольдович ухватил меня за локоть.
— Мы, кажется, железно договорились… Я сделал «конклюжен», то есть заключение из моих новых разработок. И послал факсом в несколько стран, где у меня есть хорошие приятели. И что же? Профессор Кацепулос из Афин считает, что тут пахнет новой глобальной философией. Правда, Арон Шпокиш из Аризоны утверждает, что мои подходы не вполне состыкуются с новым миропорядком. Требуется адаптация, и он берётся сделать её, если я возьму его в соавторы.
— Ну, и что же? — я пожал плечами. — Пожалуй, берите. Он пробьёт Ваши теории, а это важнее всего. Беда талантов именно в том, что они не в состоянии подать собственный голос: их оттесняют посредники. Особенно в нынешние времена.
— Прекрасный совет!.. Но если в итоге автором новой философии существования будет он, а не я?.. Они же все помешаны на липовых дипломах. А у меня их нет!
— Дипломы — дело нужное. Сегодня можно купить любой диплом.
— Во всех областях, кроме медицины!
— Ошибаетесь: спрос и предложение существуют повсюду.
Внезапно он понизил голос. Сказал тихо, шаря глазами по сторонам:
— Они не выпускают меня ни в Москву, ни в Питер, они мои друзья и готовы сделать всё, что требуется, но они сами холуи новых хозяев. — Он почти вплотную приблизил своё лицо, так что я ощутил кариесный запах из его рта. — Именно здесь Запад делает полигон для всех предстоящих изменений в России.
— Ну, это невозможно, — так же доверительно ответил я, кивая. — Полигон для России придумать нельзя. Только сама Россия и может быть полигоном.
— Но идеи, идеи! Речь идёт об идеях! Здесь будут собираться на закрытые коллоквиумы боссы и их теоретики со всего западного мира! Вот, уже съехались, завтра или послезавтра начнётся представление докладов. Здесь и Гайдар, и Чубайс, и старый Арбатов, здесь все те, кто командует парадом! Тайная вечеря…
— Моя карьера уже позади, мистер Кимпель. Но если Вы упустите сейчас свои шансы и не добавите нам с полковником в качестве гонорара по хорошему приварку, мы просто перестанем покупать ваши акции!