Завещаю вам жизнь.
Шрифт:
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Сталинградская катастрофа, окружение армии фон Паулюса и угроза полного уничтожения 300 тысяч отборных солдат явились для заправил гитлеровского рейха полной неожиданностью. Провал летнего наступления на Восточном фронте объективно означал окончательный провал всех военных планов в отношении Советского Союза, а стало быть, и в отношении других стран. Гитлер и Кейтель. а с ними вместе другие высшие чины войск СС, СД и армии надеялись, правда, что армия Паулюса будет спасена, что вермахту удастся прорвать кольцо окружения советских войск, восстановить коммуникации,
Однако каждый новый день приносил все более безрадостные вести.
Советские войска беспощадно уничтожали сталинградскую группировку немецких войск, отражали все попытки пробиться к ней или хотя бы улучшить снабжение окруженных боеприпасами и продовольствием. Армия Паулюса таяла. Вдобавок появились симптомы под готовки нового мощного наступлении русских, на этот раз под Ленинградом. Небывалую активность проявляли и другие фронты русских, полностью сковавшие немецкие войска, стоявшие перед ними и вынужденные усилить оборону.
Гитлер требовал от оберкоммандо вермахта принятия немедленных мер для выручки шестой армии.
Истертость требований усиливалась оттого, что служба радио подслушивания вновь доложила о выходе в эфир подпольных радиостанций с территории Европы и самой Германии. А что еще могли сообщать подпольщики кроме тайных сведений о военных усилиях фашистской верхушки?!
— Почему до сих пор не состоялся процесс над компанией Лаубе и Штраух?!
– набросился Гитлер в конце ноября на Шелленберга.
– Им давно пора болтаться на виселице! Пусть все знают, что моя рука не дрогнет, если речь идет о расправе с врагами империи! Смерть одних послужит уроком остальным! Красные подожмут хвост! А нация увидит, что поражения произошли не по вине наших солдат и генералов, а только по вине предателей! Отправьте эту публику на виселицу, слышите' И немедленно!
Шелленберг щелкнул каблуками: — Слушаюсь, мой фюрер!
В первых числах декабря Гиммлер собрал советников и руководителей контрразведки, куда были приглашены также адмирал Канарис и советник Редер.
Участники совещания понимали, возможно, «немедленное завершение следствия и казнь арестованных не позволят до конца вскрыть все связи советских радистов» Но каждый из присутствующих помнил о требовании Фюрера отправить эту публику на виселицу. Что преследовали, вероятно, и говорили Шелленбергу и его подручным представить работу гестапо в лучшем свете несколько лучше-что скорейшее уничтожение преступников не позволит гестапо выйти на некоторых других английских агентов и на проанглийски настроенных офицеров вермахта, чье существование, по-видимому, было Канарису известно и которых Канарис приберегал на всякий случай, ибо начальник абвера не ставил в игре только на одну карту-Единодушие участников совещания, посчитавших, что следствие можно закончить, объяснялось еще и тем, что советские радиостанции в Берлине, Брюсселе, Париже и некоторых других городах замолчали. Это молчание как бы подтверждало, что виновные схвачены и изолированы.
Трудно допустить, что руководитель следствия советник Редер, что Шелленберг и Канарис, знакомившиеся с протоколами допросов, не обратили внимания на отсутствие ясности в некоторых вопросах. Однако вполне возможно также, что следствие потонуло в колоссальном количестве показаний, вырванных у арестованных и полученных от свидетелей. Возможно, что ни Редер, ни Шелленберг просто не имели физической возможности прочитать все документы заведенных дел. Тем более у них не было времени продумать каждую деталь показаний, тщательно сопоставить эти детали и разгадать кое-какие странности. Например, следствие так и не установило, имела ли Инга Штраух собственную рацию. Сообщенный Штраух шифр не подходил ни к одной из ранее перехваченных и пока не прочитанных телеграмм. Дешифровальное бюро гестапо также не нашло ключа к шифру телеграмм, передававшихся той берлинской рацией, которая, как предполагалось, принадлежала Штраух и ее группе. Загадочной оставалась вся история Штраух и фон Топпенау. Знали ли они, что сообщают сведения в Москву, а не в Лондон? Или действительно Штраух и Топпенау были завербованы советской разведкой от имени Интеллидженс сервис?
Однако и гестапо и абвер полагали, что подобные мелочи в сравнении с общей картиной, раскрытой в ходе следствия, уже не имеют решающего значения. Признания самих арестованных были достаточными для суда и казни».
Еще в середине ноября Алферов вместе с Больцем разработали новый план установления связи с членами группы Инги Штраух. Оба верили, что гестапо не сумело выявить контакты «Альфы» с «Гномом», «Верой» и «Зигфридом». Верили и в то, что Штраух сама не назовет их имен.
Васильев отнесся к их плану скептически.
— Дело даже не в том, что мы пошлем связного почти на верную гибель, — рассуждал он. — Дело в том, что появление этого связного может стать уликой против «Гнома» и других. Ведь гарантии, что товарищи не схвачены, не существует?
— Раньше ты был не так осторожен!
– не сдержался Алферов.
— На ошибках учимся! — спокойно ответил Васильев. — А вот вы, капитан, не хотите делать выводов из собственных просчетов.
Он умел оставаться неуязвимым, Васильев! Всегда умел!
Алферов все-таки доложил свой план генералу.
— По последним сообщениям «Альфы», товарищ генерал, «Вера» находился в Бухаресте, - говорил Алферов- - Его пост слишком ответствен, чтобы назначать на него нового человека, не обладающего знаниями и опытом «Веры». Вряд ли «Вера» переведен в другую страну. Поэтому можно использовать одну из румынских групп. конечно, посылка телеграммы исключается. Но забросить к этой группе связного мы могли бы. Связной про
верил бы на месте ли «Вера». Если на месте — значит, «Альфа» промолчала. И тогда связной использует пароль к «Вере», выйдет через него на «Гнома» и «Зигфрида». Останется снабдить их рацией.
Генерал, подумав несколько дней, к радости Алферова и Больца, дал согласие на этот план.
И уже в пятых числах декабря румынский коммивояжер Попеску посетил один из фешенебельных ресторанов Бухареста, где за его столик присел человек в темно-синем костюме, с красным галстуком-бабочкой.
За ужином случайные собеседники обменялись несколькими незначащими фразами о ценах на продукты и видах на рыночную конъюнктуру и расстались. Но человек в темно-синем костюме унес с этой встречи газету, принадлежащую Попеску. В номере своей гостиницы человек в темно-синем костюме развернул эту газету, нашел на третьей полосе статью, содержащую подчеркнутые чернилами цифры потерь русских войск в ходе весенне-летней кампании сорок второго года, и, пользуясь этими цифрами, по буквам другой статьи прочитал нужный ему адрес.
А еще через пять дней люфтваффе засекла подпольную радиостанцию, внезапно появившуюся на одной из коротких волн и работающую с неизвестным шифром. Правда, поймать эту радиостанцию на той же волне впоследствии не удавалось. Да и работала она крайне редко, так что засечь ее служба радиопеленгации не могла. А потом эта радиостанция замолчала вообще.
Алферов же положил на стол генерала сообщение «Семнадцатого», что советник Кирфель, он же «Вера», по-прежнему находится в Бухаресте, что встреча с ним состоялась и «Вера» говорит об отсутствии каких бы то ни было признаков слежки. «Вера» сообщил, что знает об аресте «Альфы» и фон Топпенау.