Заветная Мечта
Шрифт:
Данила уже зашёл в отделанную дорогим кафелем душевую и добрался до вереницы леек, каждая из которых была готова омыть его своими тёплыми струями, когда в голове вспыхнуло самое настоящее озарение. В фитнес центре не было никого, кроме него и мамы. Никого. Абсолютно. Только он и она.
Откуда-то из глубины души клокочущим потоком разлился мандраж, а тело напряглось каждой своей частичкой. Отбросив мысль о мытье, юноша, как был, направился обратно и аккуратно выглянул из-за стенки с указателями. Никого. Содрогаясь от предвкушения и необычности ситуации, он на цыпочках вышел из раздевалки и начал красться к тому повороту, за которым минутой раньше скрылась мама. Парень прошёл
Даниле казалось, что сердце его рвётся наружу, словно мотылёк, зажатый между двух ладоней. Практически лишенный слуха от рокота крови в ушах, юноша добрался до угла и замер, собирая всю свою волю в кулак. Тогда в комнате отеля всё получилось случайно. Сейчас же происходящее было обдуманным поступком и страх за возможные последствия, да и тупой, иррациональный, словно кандалы впивался в лодыжки, требуя отказаться от затеи.
Сердце замерло, словно кто-то вдруг вырвал его из груди. Даня миллиметр за миллиметром выглядывал из-за угла, впиваясь взглядом в каждую деталь женской раздевалки. Он практически слышал звон острой боли в висках, безжалостно терзавшей струны нервов.
Помещение было пустым. Лишь знакомая в мельчайших деталях зелёно-чёрная форма лежала на скамейке, а сверху на ней замер спортивный топ и аккуратные трусики с характерным спортивным же брендом спереди.
Даня бросил взгляд в дальний конец раздевалки. Туда, где находился проход без двери и прислушался. Вода журчала, перекрывая этим звуком тихий голос мамы, напевавший какую-то песенку. Она практически всегда мылась, напевая что-то. Время от времени юноша даже останавливался рядом с дверью ванной комнаты дома и прислушивался к словам, но разобрать их никогда не получалось. Только мелодии. Впрочем, изредка там бывала и тишина. Особенно когда мама поздно возвращалась с работы.
"Остановись!"- завопило сознание,- "А вдруг она сейчас выйдет оттуда? Вдруг заметит, что ты делаешь?!"
Он попытался представить себе какое-нибудь оправдание, которое выдаст в этом случае. Ничего. Ни одной внятной отговорки. Ни одной идеи, при помощи которой можно было бы объясниться. А ноги меж тем уже приблизили его к заветному проходу и, замирая от каждого шороха, он прижался к стене. Превозмогая себя, парень собрал всю свою волю в кулак и двинулся внутрь.
Мама была восхитительна.
Восхитительна настолько, что первые мгновения Данила просто не мог вдохнуть воздух, полностью поглощённый открывшимся ему видом. Она стояла под струями душа, окутанная паром - стройная, спортивная, с идеальным загаром, подчёркивающим каждую линию совершенного тела. Точёная спина, мускулистые ноги и ягодицы, но никаких излишеств; аккуратные округлые плечи и высокая шея. Мама всегда следила за собой, сколько он себя помнил. Ещё до того, как стала работать тренером, она каждое утро начинала с пробежки, несмотря на капризы русской погоды. И, благодаря этому, никто из окружающих не смог бы угадать её настоящего возраста, ведь она легко давала фору даже подавляющему большинству студенток.
Юноша прильнул к стене, пытаясь её холодом остудить ту страсть, что пылала внутри. В какой-то момент он едва не бросился к своей возлюбленной, но нашёл в себе силы сдержать глупый порыв. Что бы она сделала, если сын вдруг появился абсолютно голый в женской душевой и начал бы...? А что бы он начал? Домогаться? Глупо. Мама отшивала мужчин, которые пытались приставать к ней с такой частотой, что её опыта в этом деле легко хватило бы на сотню другую женщин. Отшила бы она его? Нет. Об этом просто не имело
Даня с замиранием сердца следил, как мама намыливает свои округлые плечики. Потом рука спустилась ниже и принялась покрывать пеной её выдающуюся грудь. Ни одна сокурсница не могла похвастаться такой. Высокая, наполненная, не гигантская, но и не маленькая, как у большинства девушек его потока. С того самого случая в отеле он мечтал увидеть её вновь и судьба сжалилась над парнем. Мама слегка повернулась, подставляя воде бок, и продолжала своё занятие, а сын, наконец, смог увидеть детали - ареолы бронзового от загара цвета и поднимающиеся над своими владениями невысокие, но широкие башенки сосцов с усечённой вершиной.
Когда-то не ведавшее своего счастья дитя регулярно получало к ним доступ, но то время давным-давно прошло. Юноша мечтал, что придёт момент, и он сможет вновь ощутить их манящее лакомство между своих губ, прильнуть к ним и не отрываться.
Тем временем мама перешла к животу, потом бёдрам, а следом её рука нырнула между ними и принялась поглаживать по-девичьи оголённый лобок и то желанное место, миновав которое Данила когда-то явился на свет. Он смотрел на происходящее, боясь моргнуть, чтобы чудо этого откровения не исчезло, ведь мама могла остановиться в любое мгновение, и начать мылить другую часть своего тела. Конечно, это всё равно было бы восхитительным зрелищем, но не настолько. Поглощённый, он абсолютно забыл о существовании мира вокруг, о позднем времени, обо всём. Были только эти нежные пальцы, что раз за разом размазывали мыльную пену по двум небольшим холмикам между ног и впадинке, которая уходила вглубь, теряясь в сакральной тени.
В какой-то момент глаза юноши закололо, и он, не сумев пересилить природу, моргнул, но ничего не изменилось. Женщина его мечты всё так же продолжала ласкать себя, а её вторая рука оторвалась от живота и двинулась выше. Даня не мог поверить в то, что видит. Целомудренная и асексуальная, как ему казалось с момента, едва он узнал об этих понятиях, мама действительно увлеклась своим манящим сокровищем, и списать её действия на тщательность мытья было просто невозможно.
Мелодия, которую она мурлыкала всё это время, замерла, а потом сменилась глубокими вздохами и даже тихими, зажатыми в груди стонами. Вместо того чтобы убрать сухие ещё волосы подальше от душа, мама оперлась спиной о кафельную стену и теперь вода лилась по всему её телу с головы до ног. В то время как левая рука стискивала крупное полушарие, а пальцы то и дело слегка закручивали сосок по часовой стрелке, правая перестала аккуратно заныривать вглубь и столь же медленно возвращаться на своё прежнее место.
Данила видел, как напряглось предплечье, средний и безымянный палец слегка согнулись, а указательный и мизинец наоборот оттопырились в стороны. Мама расставила ноги шире и её действия между ними стали активнее. Сначала размерено, а потом всё ускоряясь, она начала возносить себя на пик исступления, не замечая, как из прохода раздевалки за ней наблюдают горящие вожделением глаза её ребёнка.
Юноша изнывал. Мужское начало требовало броситься на помощь, прильнуть к любимым губам, обнять желанное тело, сомкнуть свои пальцы на пленительных полушариях и ощутить, наконец, твёрдые бугорки её манящих сосцов. И целовать, целовать, целовать. Губы, щёки, шею, ямочку между ключиц, ложбинку между грудей, подтянутый живот, с заметным, но не выделяющимся прессом. А потом ниже, ниже. Туда, где загорелая кожа едва заметно становится светлее. Туда, где у него уже появились долгожданные волоски, а у неё всё было идеально чистым. Туда, где кипел очаг желания, озарявший тело любимой женщины сполохами наслаждения.