Зависимая: Реальная история выздоровления
Шрифт:
Мне и старшему брату постоянно повторяли: «Терпение – достоинство», «Делай, как я говорю, а не как я делаю». И всевозможные варианты «ш-ш-ш!». Какая-то часть меня выросла столь же консервативной. Мне кажется, в наши дни многим родителям стоило бы задействовать принцип «если сомневаешься, не делай». Незадачливых представителей поколений Y и Z учат «Стремись к звездам, детка!». Им говорят, что они смогут достичь в жизни всего, чего захотят. Для них становится катастрофой, когда оказывается, что не всего.
Моей установкой по умолчанию было: «Ничего не жди и воспринимай хорошее как приятный сюрприз». Дополнение: «Всякий приятный сюрприз – просто огромное везение, и поэтому
Вот почему вам нужно взять мой рассказ о детстве и пропустить его через собственный солнечный фильтр, добавив туда зеленый пригород, идиллический отдых на море, рождественские юмористические шоу по телевизору и чтение вслух приключений Винни-Пуха каждый вечер перед купанием – потому что все это тоже было.
Но в моей памяти остался какой-то скандинавский нуар: небо пасмурно, все отстраненны и скрытны и ходят в толстых шерстяных свитерах (папа никогда не включал центральное отопление). Кажется, в любой момент кто-нибудь может выйти наружу в метель и больше не вернуться. Однако я не самая надежная свидетельница.
Никому не хочется выставлять себя дураком в начале собственной книги, но задача этой главы – проиллюстрировать тот факт, что детский темперамент служит важным предиктором проблем с психоактивными веществами (ПАВ) во взрослом возрасте. Темперамент можно наблюдать с рождения, и это фундамент, на котором строится личность.
В документальной передаче канала Эй-би-си 2012 г. «Жизнь в семь лет» есть выпуск под названием «Перетерпеть темперамент». В ней наблюдают за австралийскими детьми, которые с рождения стали объектами долгосрочного исследования, и в этом выпуске проверяется их реакция на фрустрацию – с помощью «рисовального эксперимента».
Детей делят на группы по трое и дают им задание нарисовать цветы. Посреди рисования их отвлекает исследователь, который просит их подойти и рассмотреть реальный букет поближе. Пока они стоят спиной, одна девочка – подсадная – калякает поверх их рисунков, а затем проскальзывает назад к своему мольберту.
Вначале, обнаружив испорченный рисунок, все дети возмущаются – и у них, конечно, возникают подозрения.
Первый ребенок, девочка, ведет себя сдержанно. Она говорит, что знает – это сделала другая девочка, но тем не менее продолжает рисовать. К тому времени, когда она выбегает из комнаты, обида уже забыта.
Второй – мальчик – находит еще одну чистую страницу под первой и, довольный своей изобретательностью, начинает все заново.
Третий – девочка – хочет разобраться, но в конечном итоге ее желание продолжать одерживает верх. «Я знаю, – решает она, – можно закрасить фон».
Четвертый – девочка – злится. Она топает ногой. «Нельзя же так!» – говорит она. Исследователь наклоняется к ней: так что же она будет делать? «Не знаю», – хнычет девочка. Есть ли у нее какая-нибудь идея? «Нет». Она отвергает предложение перевернуть бумагу на чистую сторону, утверждая, что все равно ничего не получится.
Вероятно, у четвертого ребенка выработалось стойкое объяснение сценария с испорченным рисунком. Это настрой, описанный психологом Мартином Селигманом в книге «Ребенок-оптимист» [1] . Ребенок с позитивным мышлением будет рассматривать неудачу как временную: «Этот рисунок испорчен, но ведь я только начал его». Пессимистичный ребенок вроде меня будет рассказывать себе законченную историю: «Это безнадежно. Такая уж моя судьба. Всегда так получается. Никто меня не любит». У этого типа наблюдается так называемый внешний локус контроля – убеждение, что они пассивные жертвы обстоятельств, а не кузнецы собственного счастья. Всякий раз, когда предлагается здравое решение, они играют в «да, но…», предпочитая лелеять это чувство несправедливости, как Голлум кольцо. Что-то может пройти вполне благополучно, но к концу дня переосмысляется как катастрофа и запоминается как полный кошмар. Сходным образом они подвергают ревизии все свое детство, сводя собственный опыт к нижней планке.
1
Селигман М. Ребенок-оптимист. Проверенная программа формирования характера. – М.: МИФ, 2016.
Это в отношении прошлого. В том, что касается будущего (в случае четвертого ребенка это возможность перевернуть страницу и начать заново), они – вестники рока.
В защиту четвертого ребенка стоит сказать, что, конечно, не все пессимистичные или чувствительные дети вырастают любителями нюхать кокаин. Существует множество способов справляться со своим настроением, которые при некотором поощрении человек способен использовать. Как отметила моя мама, прочтя эту главу, в детстве она была пессимисткой, но никогда не искала утешения в водке. Однако она отвлекается составлением списков, и списков списков, и списков списков списков, которые разлетаются по всей кухне, как бабочки, когда кто-нибудь открывает заднюю дверь. И если кто-нибудь рискнет сказать, что ей стоит попробовать запоминать, а не записывать, она придушит непрошеного советчика – и выпьет еще одну чашку кофе.
Испорченные рисунки в передаче «Жизнь в семь лет» были мелкой неприятностью. В случае с детской травмой низкая устойчивость – как у четвертого ребенка – может быть огромным фактором риска тревожности, депрессии и проблем с употреблением ПАВ во взрослом возрасте.
Одно из самых основательных исследований детских личностных особенностей началось в Мельбурне в 1983 г. и продолжается до сих пор. Психологи и педиатры Австралийского проекта по исследованию темперамента наблюдают за детьми из 2443 семей в штате Виктория. Они обнаружили, что черты темперамента, которые с наибольшей вероятностью оказывают долгосрочное влияние, – это настойчивость, гибкость и реактивность/эмоциональность, но главный предиктор взрослого поведения – самоконтроль.
У человека с плохим самоконтролем снижена способность управлять своими реакциями, как физиологическими – например, бурлением в животе, когда он чем-то расстроен, – так и межличностными взаимодействиями. Я была одним из тех детей, которые, если подруга приходит поиграть и начинается ссора, скорее вытерпят час тяжкого, глухого молчания, пока мать подруги не придет ее забрать, чем попытаются исправить ситуацию. С тех пор мало что изменилось. Промотайте на 30 лет вперед – и вот я глотаю две таблетки бета-блокаторов перед тем, как уволиться с работы, с целью внятно изложить свое мнение и при этом не швыряться степлером и не ругаться матом, брызгая слюной.
Ярость. Чертова ярость! Она всегда тут, вздувается внутри меня, как дирижабль «Гинденбург» в ожидании искры. Я не сомневаюсь, что все эти годы она служила взрывоопасным топливом моих запоев, хотя я хорошо ее скрывала. Как правило. Однажды, во время командировки в Калифорнию, я так крепко лупила по стене гостиничного номера ремнем, что соседи снизу – которые, вероятно, уже дошли до ручки, проведя с детьми день в Диснейленде, – позвонили администрации. Портье не принял моих объяснений, что дело в досадных новостях и нескольких бокалах мартини, и оттолкнул меня, чтобы проверить, не прячется ли мой обидчик в шкафу или ванной.