Зависимость. Трилогия
Шрифт:
Белл знал, что поправлять его бессмысленно.
Ровно через двадцать минут в общую гостиную вошла медсестра, неся на подносе множество разноцветных таблеток, каждая лежала на именной карточке. Среди них была и та, что предназначалась Беллу. Она была горькой на вкус, и сколько бы воды он ни выпил, не удавалось заглушить мерзкий привкус во рту.
Попав сюда, Белл активно сопротивлялся, отказывался принимать лекарства, несколько раз избил санитаров, пытаясь сбежать, его семь раз закрывали в камере для буйно помешанных, а потом перевели на специальный этаж, где держали самых опасных. С тех пор Белл приложил все силы для того, чтобы казаться как можно менее нормальным, но
Отчаявшись переставить фигуру туда, куда ему хотелось (в той клетке стояла пешка Белла), старик выпучил глаза и широко раздвинул губы, продемонстрировав светло-розовые мягкие десны, и двумя руками сгреб все фигуры в центр доски, издавая при этом какие-то булькающие звуки. Белл заставил себя посмотреть в окно, и на мгновение ему показалось, что решетки расплылись у него перед глазами.
Кто-то из санитаров вколол старику успокоительное, и он безвольно откинулся на спинку стула, его пустые светло-карие глаза уставились куда-то вдаль, а по подбородку стекала слюна. В последнее время его состояние резко ухудшилось, что особенно сказалось на речевой функции. Еще три недели назад он выглядел гораздо бодрее и радостно щебетал о том, что в последний визит его дочь взяла с собой внука. Скорее всего, то была их последняя встреча. Трудно предсказать, отсрочил визит семьи окончательное безумие, или же приблизил его.
С первого взгляда было ясно, что болезнь уже победила, но Беллу было жаль старика, и почему-то не хотелось оставлять его в одиночестве. Ему даже казалось, что время от времени в глазах больного мелькало что-то прежнее, и тот был ему благодарен. Белл не мог даже представить, что может быть хуже, чем закончить свою жизнь вот так, здесь.
Глупо улыбнувшись медсестре, он взял с подноса таблетку и несколько мгновений разглядывал ее, прежде чем проглотить. Медсестра - Рейчел - попросила его открыть рот и проверила, проглотил ли он лекарство, и только затем двинулась дальше. После продолжительной, впрочем, совершенно безутешной борьбы, у Белла сложилась здесь соответствующая репутация. Он сам осложнил для себя пребывание в чертовой больнице. Улыбнувшись напоследок Рейчел еще раз, парень представил, как одним движением ломает ей шею.
Ему разрешили выйти из гостиной только через час, когда уже было слишком поздно выдавливать из себя таблетку. Попав в кровоток, мерзкий яд двигался по его телу, отравляя клетки. Картинка перед глазами стала чуть расплывчатой, зрачок никак не мог сфокусироваться на чем-то одном.
Белл отдал бы все на свете, чтобы приобрести силу, позволившую ему разодрать эти решетки голыми руками.
//////
Крайм с закрытыми глазами отсчитывала секунды. Ей нельзя было сбиться, так как от этого зависел успех всей операции.
Краем глаза девушке удалось рассмотреть точное время на часах, когда ее вели с ужина, с тех пор она продолжала отсчитывать время. Через каждые пять минут она делала зарубку на стене, чтобы не сбиться.
Тело, слишком маленькое и слабое, чтобы дать отпор в реальном бою, станет сильным союзником во время побега.
Проведя здесь семь месяцев, Крайм зарекомендовала себя как тихая, не проблемная, замкнутая и неконфликтная. Она никому не говорила, за что именно ее отправили сюда и на какой срок. Всегда ходила с низко опущенной головой и все время молчала.
Призраки могут приходить и уходить, когда пожелают.
Когда оставалось подождать всего три минуты, Крайм открыла глаза, уставившись на свои скрещенные на груди тонкие руки. Огромных усилий стоило не смотреть в угол "комнаты", где мигала красная лампочка камеры видеонаблюдения. За стеной разбушевался один из заключенных. На вызов пришли несколько охранников. Крайм отчетливо слышала звуки ударов и скривилась, вспоминая ощущения ударов от тяжелой резиновой дубинки на своей коже. При желании такой дубинкой можно было проломить череп, расплющить ребра или позвоночник. Помнила так же собственное тело, покрытое лилово-красными синяками от шеи и до кончиков пальцев ног. Рука сама потянулась к лицу, ощупывая нос. Но в этом теле переносица никогда не была расквашена, и кость не приходилось собирать по кусочкам, как конструктор "Лего".
Ей долго пришлось учиться смирению.
Закончив в соседней камере, один из охранников громко приказал доставить заключенного в карцер. После этого все стихло. Единственным звуком оставалось жужжание тусклых ламп, но Крайм уже настолько привыкла к нему, что этот звук казался ей отголоском биения собственного сердца. Огромное сердце тюрьмы.
Еще один побег, а после этого у Крайм появится очередной шанс начать все сначала. Если она снова все не испортит.
/////
Белл долго не мог уснуть. Его сосед долго ворочался из стороны в сторону, зовя какую-то женщину, и очень расстраивался, когда она отказывалась идти к нему. Как можно быть неудачником даже во сне?
Иногда Беллу казалось, что он согласился принимать бы любые лекарства, если бы ему пообещали красивые красочные сны, в котором не было бы место насилию, страху и смерти. Почему придумали лекарства, способные превратить совершенно здорового человека в психически неуравновешенного калеку, но при этом никому и в голову не пришло создать таблетки, способные сделать человека счастливым? Быть счастливым овощем лучше, чем злым инвалидом.
Переменив позу, Белл лег на спину, вытянув руки перед собой так, чтобы заглушить свет лампы, бьющий в глаза. Никаких удобств для психов! Какой-то умник подумал, что свет оказывает позитивное влияние на мозг и психику, заставляет почувствовать себя в безопасности. Белл лично пустил бы ему пулю в лоб, чтобы проверить, улучшилось ли состояние его мозга.
– Шанс, - прошептал он.
– Дайте мне хотя бы один шанс. У меня и так осталось слишком мало времени.
/////
Врубилась сигнализация, а в следующий миг все стихло, и свет в коридоре погас. Через секунд тридцать включилось аварийное освещение, но генератор был слишком слабым, чтобы обеспечивать энергией несколько сотен камер видеонаблюдения, замки на дверях и главных воротах.
Крайм открыла дверь и осторожно выглянула.
Нужно шевелиться быстрее!
У нее есть всего несколько минут, прежде чем спадет замешательство стражи.
Она была одинокой, маленькой и совершенно беззащитной, безоружной, одетой в грубый оранжевый комбинезон, со штрих кодом окружной тюрьмы на затылке. И у нее было всего четыре минуты, чтобы сбежать.
Пробираясь по коридорам, она старалась ступать как можно тише, но вскоре поняла, что это глупо. Несколько сотен заключенных, оказавшись на свободе, с ужасным грохотом бежали к выходу. Не все из них рассчитывали на спасение. Большая часть, обрадовавшись неожиданной удаче, принялась крушить и громить все, что попадалось им на глаза, решим расквитаться с надсмотрщиками или просто выплеснуть давно сдерживаемую ярость. У Крайм не было времени на всю эту чушь.