Зависть как повод для нежности
Шрифт:
Когда маячит перспектива переселения на кладбище, открывается второе, или тридцать второе дыхание, быстро стареющая женщина вдруг приобретает легкость одуванчика. Она готова лететь в любом направлении, распространяться по всему свету со скоростью самолета, периодически укрываясь в прохладных ангарах. Особенно, как мы теперь знаем, в полнолуние.
Пенсионерки всех стран оккупировали аэропорт Тель-Авива.
Это разочаровывало. Хотелось настоящего зрителя.
В обзор Галиного зеркала все-таки попался красавец восточных кровей. Молодой мустанг в полном напряжении мышц вдыхал широкими ноздрями кондиционированный воздух. И Галя немедля сделала в его сторону такое движение крупом, от которого пассажиропоток
Метнуть молнию – сделать неожиданное резкое движение, которое совершает женщина, чтобы обратить на себя внимание мужчины, вызвать его агрессию и перенаправить сексуальный интерес. В цивилизованном обществе мужчине предписано скрывать свои намерения охотника и самца, а женщине – не провоцировать мужчину. При нарушении этого предписания женщина и мужчина вступают в сексуальную игру в публичном пространстве, нарушая табу, подвергая себя особому риску репрессий со стороны «сородичей». Поэтому «метнуть молнию» значит также «бросить вызов обществу».
И что бы вы думали? Красивую подачу отбила мама мустанга. Покрикивая и тыча пальцем в сторону электронного табло, она развернула его спиной к Гале.
– Еврейская мамочка должна служить на границе. Ни один шпион не просочится, – сказала она вечером Полине в телефонном разговоре.
Идея начать поиски жениха с Израиля принадлежала самой Гале. Как образованный, хотя и кое-как, инженер, она математически вычислила, что лучшие отцы живут в Израиле. То есть они там рождаются, воспитываются, растут и набираются сексуальной энергии, чтобы потом впрыскивать этот эликсир в чудо-женщин. А чудо-женщины, Галя была в этом абсолютно уверена, рождались, воспитывались, росли и набирались сексуальной энергии на Украине, больше было негде. Нигде женщины так не хотели быть счастливыми и рожать детей, как на Черноземье. Оно и понятно: на чистом воздухе, парном молоке, варениках с сочной вишней получались только девушки «кровь с молоком». Уже далее на восток кожа у девушек становилась не такой розово-прозрачной, а на запад – светлели глаза и рыжели брови – от близости моря, что ли?
Да всем известно еще со времен Гоголя, что лучшие девчата – на Полтавщине. С тех пор генофонд если и изменился, то Галю это не коснулось. Все ее родственники, и со стороны отца, и со стороны мамы, выросли и жили в селе Васильевка Полтавской области.
– Полинка, нам будет так хорошо, так хорошо, что аж слезы наворачиваются. А как мы будем смеяться! А как мы будем танцевать! А как мы будем кушать, жадно, до отвала, пока глаза на лоб не полезут…
– Галинка, ну ты расистка доморощенная. Кто же мужчин ищет по национальности? Это собак выбирают по породе, а муж – он один, единственный…
– Это все ваши русские сказки. Фантазеры! Почему это он один? Что я, убогая какая-то? Один уже был, да сплыл. И что мне теперь, до самой смерти никакой радости? Да за что? Почему это борщ каждый день новый, а муж все время один? Пойми меня правильно…
Полина и Галя общались почти непрерывно. Галя не могла насытиться свободой, а Полина соскучилась по радостным интонациям, сигналам другой, многообещающей жизни. Они пили чай на кухне – старой, с покосившимися дверьми и конфорками, заросшими жирной грязью, в гостиной – на старом продавленном диване, покрытом старыми покрывалами, истертыми телами людей, которые тоже чего-то хотели от этой жизни; наконец, в спальню тоже можно принести две старые чашки и горстку конфет, чтобы нежиться под одеялом и не прерывать свои исповеди дежурными домашними ритуалами вроде уборки или мытья посуды. Им было хорошо вместе, как двум маленьким девочкам, которых родители оставили дома одних, а сами ушли в гости. Делай что хочешь!
Галя была уже замужем за таким же инженером, как и она сама, но это было давно. В том же Харькове она долго выбирала между русским и еврейским мальчиками, но исход этого состязания был предопределен силой русского характера. Сергей доказал как дважды два, что «против лома нет приема». Он не стал ухаживать или говорить слова любви – может, он их и не знал, а собрал чемодан и переехал к Галке на съемную квартиру, объяснив это просто: «Мне негде жить».Дальше у него хватило наглости столоваться тут же, у Гали, не тратя ни копейки на продукты. Потом он стал первым хватать телефонную трубку, фактически объявив всему свету, что Галя теперь не одна. С мужчиной!
Через две недели непонятной совместной жизни, ночью, когда Галя спала, он присел на край кровати и сидел так, пока под утро не зазвонил будильник. Галя слышала все и почти не дышала. И хотя ничего такого не было, Галя за эту ночь если не поседела, то уж точно почувствовала, что стала настоящей женщиной. Она перестала улыбаться, как раньше – рот до ушей, шутить (Галка была смешливая!), а молча пошла в парикмахерскую и коротко постриглась, как монашка.
Сергей, увидев такое преображение, заверил Галю угрюмо, как перед казнью:
– Женюсь. Изменять не буду.
Звучало как «Похороню с почестями и справлю тризну».
«Околдовал, сгубил мою девичью душу!» – горевала Галя, но ничего поделать не могла.
Так научила ее выходить замуж бабушка, когда рассказала маленькой десятилетней Галинке про то, как ее посватал хромой Петро, Галинкин дед, да так она и прожила с ним вместе всю жизнь, из жалости.Уж какой достался. «Хромой, да мой!»
– На меня что-то нашло! Господи, я была такая дурочка. Меня ж никто до этого не звал замуж. Я даже обрадовалась. Надоело уже ждать у моря погоды. Саша любил меня, но с мамой своей не знакомил. Так я и не попробовала фаршированную щуку, о которой он столько рассказывал. А тут все как-то быстро произошло. Хоть бы кто остановил. Вот ты психолог, все знаешь, но тебя же рядом не было. Моим вообще все равно – лишь бы замуж сбагрить девку… Так я и уехала на чужбину, за мужем, в Россию. Я отчаянная. А кто уедет один раз со своей земли, тому век по свету носиться*.
Это правда: «комплекс эмигранта», невроз перемены мест – это готовность радикально менять место жительства и образ жизни. Если человек, однажды преодолев страхи и нарушив табу на уход из дома, ощущает абсолютную свободу, он будет стремиться к этой иллюзорной эйфории и кажущемуся обновлению. Предельная полнота чувств и впечатлений тем сильнее, чем дальше от дома, чем ярче контраст между новым и старым опытом. Только со временем человек открывает простую истину: «Везде хорошо, где нас нет». Между прочим, «комплекс эмигранта» сродни невротическому «комплексу донжуана», латентной готовности менять партнеров, чтобы освежить чувства. Чем разительнее несхожесть предыдущей и последующей женщин, тем заметнее эффект. Моя бабушка вообще никогда из села не выезжала. Зачем, говорит, у меня все тут есть. А кому надо, сам найдет! «А то придет, а меня нема дома!»