Зависть. Книга 1
Шрифт:
Выключив свет, я забралась в постель и максимально завернулась в одеяло. Свернулась калачиком, но мне было слишком холодно, чтобы сразу заснуть. В голове бродили совершенно разные мысли. Интересно, а в Машиной комнате так же холодно, или только в нашей с Ларисой, так как она находится в торце здания, а не в середине. А потом невольно подумалось о том, как здорово будет спать с Радимом в одной постели. Он такой большой и тёплый, что сразу всю меня согреет. А ещё я думала, как скоро состоится встреча с отцом Радима и что на ней произойдет?
Глава 22
Я хоть и поспала немного, но так и не согрелась за ночь. Ноги остались ледяными даже в носках. А
Соседка по комнате тоже проснулась рано. Тёплое одеяло и её от холода не спасло. Ругаясь на всех, и на самый верхний этаж, в частности, за то, что не спускают воздух из системы отопления, она, одевшись, отправилась выяснять причины отсутствия совести у соседей и собачьего холода в нашей комнате. Вернувшись, Лариса обвиняющим тоном заявила мне, что во всём, оказывается, виновата я. Жильца девятого этажа, который являлся однокурсником Валевского, вчера арестовали за драку, его комната заперта, а запасного ключа у коменданта нет, так как Виталик умудрился где-то его потерять, а дубликат до сих пор не сделал. Выбивать дверь комендантша наотрез отказалась, мотивируя тем, что новый замок такой разгильдяй за свой счёт не поставит, а другого на замену в общежитии нет. Порекомендовала всему стояку теплее одеваться и ждать: или когда драчуна выпустят на свободу, или когда давление в системе само нормализуется через пару дней. Оба варианта никого не устраивали.
— Теперь тебя все по нашему стояку ненавидят, — грея руки о тёплую чашку с чаем, доложила мне Новикова с ехидной улыбкой. — Исправных электрообогревателей оказалось всего четыре штуки, и их уже разобрали. Девчонки с первого по третий этаж успели себе отхватить, а последний Климов забрал — на шестой. Сегодня я буду в Светкиной комнате ночевать. Она всё равно сейчас в гостинице живёт, пока снимается в сериале.
— Так что ты там мне про любовь Витька говорила? — стуча зубами от холода, произнесла я. — Его любимую девушку должна согревать мысль о его большой и чистой любви, а не обогреватель, да? Моё сердце теперь так и трепещет от мыслей о нём.
Лариса постаралась скрыть досаду на свой промах, но от холода у неё это плохо получалось. Очевидно же, что совсем не джентльменский поступок Климова полностью рушил её план по внушению мне романтических чувств к парню. Но она упорно не желала сдаваться.
— Его всю ночь из-за тебя в кутузке продержали, только на рассвете отпустили. И он ещё должен мёрзнуть? У тебя совсем нет сочувствия к бедному парню? Ему нос сломали, а ты о своём комфорте думаешь!
— Такая вот я эгоистка, да, — прохрипела я севшим голосом, вставая из-за стола. — У тебя, случаем, нет леденцов от горла? — спросила я Новикову.
— А ты что, заболела?
— Кажется, да.
Я порылась в своей тумбочке, но в моей аптечке, кроме обезболивающих таблеток и жаропонижающих лекарств, ничего не нашлось. Злясь на свою недальновидность, что не запаслась на подобный случай нужными средствами, я сунула себе под мышку градусник.
Лариса
— Лучше я прямо сейчас в Светкину комнату переберусь. Не хватало мне ещё заразиться от тебя.
— Я просто перемёрзла. Это не вирус гриппа.
— Один хрен. Терпеть не могу болеть. Так что рисковать не буду. — С этими словами она вышла из комнаты.
Ещё пару раз Новикова возвращалась, забирала свои личные вещи, но леденцов она мне так и не дала, хотя я точно знала, что они у неё есть. Ну да ладно, обойдёмся и без них. Я её всё равно ненавижу, а так хоть не будет лишнего повода быть ей благодарной. Будь я на её месте и желай отбить Радима, то давно бы ему позвонила и рассказала, что его девушка заболела. А когда он приехал, то предстала бы перед ним заботливой сиделкой у постели больной, подающей лекарство. На моём лице было бы написано искреннее сочувствие и забота. И тогда он поневоле отнёсся бы ко мне с благодарностью и при последующих встречах уже не выказывал своё презрение. Но так бы сделала я. Новикова же с удовольствием откроет окно нараспашку, только бы мне ещё хуже стало.
Градусник показал тридцать семь и две. Я решила не пропускать занятия, так как ещё вполне сносно себя чувствовала, да и в учебном корпусе теплее, чем в моей комнате. Отогреюсь, — решила я, — легче горлу станет. Радим позвонил и сказал, что уже ждёт меня на улице и посоветовал одеться теплее. Я достала свои зимние сапоги, которые мне хватило ума захватить с собой сразу, а вот пуховик, к сожалению, остался дома. Мама обещала привезти мне его в начале ноября, когда у неё отпуск начнётся. Поскольку раньше в моих жизненных планах свиданий во время учёбы не намечалось, то я разумно считала, что пробежаться пару метров от общежития до учебного корпуса в осеннем пальто лучше, чем везти из дома полные баулы вещей. А теперь я злилась на свою тупость и на то, что мне реально надеть нечего, чтобы пройтись со своим парнем. Зимние дутые сапоги так нелепо смотрелись с осенним полупальто в клетку, что от досады на свой внешний вид у меня слёзы на глазах выступили. Расстроившись от того, как я выгляжу в зеркале, в сердце ещё больше возрастала ненависть к отцу. Дочь своей последней жены он одевал как куколку, а мне, родному ребёнку, даже на новые сапоги денег зажал, когда я его попросила, мотивируя свой отказ тем, что он моей маме алименты платит, а значит, он свой отцовский долг передо мной выполнил. Только вот выплаты были копеечными, так как поступали они с его официальной минимальной зарплаты. На деле же мой отец имел и другой источник дохода: у него был побочный бизнес, позволяющий обеспечивать вполне комфортную жизнь каждой его новой жене и приёмным детям.
И когда я уже собралась на учёбу, мне позвонила мама, чтобы сообщить радостную, по её мнению, новость, что папа опять просится вернуться к нам в семью. Я едва не зарычала в трубку от ярости.
— Если ты опять его простишь, то я домой не вернусь! — со злостью разговаривала я с ней, попутно запирая дверь комнаты на ключ. — Сколько у него ещё должно быть жён, чтобы ты, наконец, поняла, что он нас вообще не любит?! Ему просто нужно перекантоваться где-то, пока он новую бабу себе не найдёт с жильём.
— Не будь такой жестокой к собственному отцу, — сердилась в ответ мама. — Он пожилой больной человек. Ты его давно не видела и не знаешь, как он изменился. Так сильно постарел, что я его едва узнала. Он плакал и просил прощения. Предлагал вместе доживать старость.
— Мама, какая старость?! О чём ты?! Ему только пятьдесят, а тебе сорок пять. Полечит спину и опять к другой уйдёт. Уже не раз через такое проходили.
— На этот раз всё по-другому, — отвечала мне мама. — Он теперь совсем другой человек.