Зависть. Книга 1
Шрифт:
Если бы он раскаялся в том, что сделал со мной, хотя бы извинился, попросил прощения, я бы ему помогла, но он ничуть не жалел о содеянном преступлении. А значит, пощады не будет.
— Я пока что ещё не психолог, — заговорила я с ним, — но я знаю, что любой профессионал тебе скажет то же самое, что и я. Ты скрытый гомосексуалист. И ты сам это знаешь.
Валентин чуть приподнял голову и посмотрел на меня косым взглядом. Его губы скривились в насмешливо-ироничной улыбке:
— А ты смелая, — произнёс он. — Одна в комнате со своим насильником, а продолжаешь кусаться, несмотря на моё
Выброс адреналина заставил моё сердце гулко забиться об рёбра, но я свой испуг сумела скрыть за презрительной улыбкой.
— Я тебя не боюсь, — ответила ему. — Это ты должен бояться. Если тронешь меня, Радим тебя убьёт.
Я лукавила, так как вовсе не была в этом уверена.
Валентин откинулся на спинку стула.
— Точно, — соглашаясь, кивнул он, — без раздумий прикончит. Хотя, — криво улыбнулся, — над выбором вида смерти он поразмышляет. Умереть мне медленно или по старой дружбе быстро и менее болезненно, — в серых глазах мелькнуло добродушное выражение. — Радиму стало бы приятно, если бы он услышал, как ты им самим мне угрожаешь. Понадеется, что он для тебя что-то значит.
— Он для меня вся моя жизнь, — сдержанным, но твёрдым тоном сказала я.
— Это не более чем громкие красивые слова, — парировал насмешливо Валентин. — Ты не любишь его. Когда любят, то всё прощают.
— Радим меня ещё не обижал. Мне не за что его прощать, — не понимая, к чему он мне это говорит, ответила я. — Я не самолюбивый человек. Если он в будущем чем-то меня случайно заденет, словом или делом, я просто закрою на это глаза. Люди несовершенны и вполне могут ошибаться. Единственное, что я ему никогда не прощу, так это измены.
— Под делом что ты имеешь в виду? — глаза моего собеседника зажглись искренним интересом.
— Ну… — я растерялась и замолчала.
Сложно представить, чем меня может обидеть Радим. Мой любимый не похож на человека, способного поднять руку на женщину. Разве что в сексе проявит грубость, как вариант наказания меня, если уже я, со своей стороны, его чем-то оскорблю. Такой вариант вполне возможен. Но я в таком случае сама буду виновата, если ума не хватит перед этим задобрить его.
— …Не знаю, — честно призналась Валентину после некоторого размышления. — Я его ещё слишком мало знаю. А по тому, какой он сейчас со мной, вообще представить не могу, что он меня когда-то чем-то обидит.
— Всё с тобой понятно, — вздохнул парень. — У вас сейчас всё хорошо — значит, закроем эту тему. Лучше мне расскажи, как это существо из головы выкинуть. Ты, я уверен, точно знаешь парочку приёмов.
— Ты о нём думаешь, как о парне или девушке?
Я встала и развернула стул так, чтобы сидеть напротив собеседника. Взяла со стола свою тетрадку с ручкой. Открыла страницу, отведённую на друзей Радима, и, закинув ногу за ногу, положила её себе на колено. Приготовилась записывать мысли по ходу нашего сеанса. Валентин, наблюдая за моими действиями с возрастающим насмешливым изумлением на лице, спросил, когда я уселась:
— Я теперь буду твоим первым пациентом?
— Нет, вторым.
— А кто первый?
— Радим.
Брови парня удивлённо взметнулись вверх.
— А
— Сердце, — сухо ответила я.
— С его сердцем всё в порядке, — сказал Валентин.
— Оно слишком ранимое, — постукивая ручкой по тетрадке, высказала я своё мнение. — В связи с этим его одолевают излишние сомнения и страхи. Со своей заниженной самооценкой он старается бороться, но навязанные ему извне страхи мешают установить душевную гармонию с самим собой.
— Ты, главное, сама его сердце не порань, — взгляд серых глаз на меня стал серьёзен. — Захар столько сил потратил, чтобы вернуть Радима в прежнее состояние. Ты ведь уже в курсе того, каким был Радим ещё пару лет назад?
Я молча кивнула.
— Это было временное помешательство, за которое ему до сих пор стыдно. Но я не уверен, что он не сорвётся снова, если ты откажешься любить его. Он так поверил, что ты именно та самая, которую он так ждал, что, если это будет не так, то мне даже страшно представить, чем это может обернуться для него. А тем более для тебя.
— Радим упоминал, что Захар нарисовал ему его идеальную девушку, и я оказалась похожей на этот портрет… Но что всё это значит? Это ведь было не просто так, не простое развлечение, раз Радим к этому так серьёзно относится?
— Да. Всё очень серьёзно, — изрёк Валентин. — Долбаный курс психотерапии от Захара. По-другому не назовёшь. Раз не можешь любить реальную девушку, так люби вымышленную. Радим сначала посмеялся над этой идеей, а потом уже и сам Захар пожалел, что подкинул её. Одно помешательство сменилось другим. И причём Радим сам прекрасно понимал всю ненормальность ситуации, в которую он себя загнал — любить несуществующего человека. Я тогда шутил над ним, прикалывался, говорил: не чувствует ли он себя виноватым перед своей воображаемой любимой, когда с Ольгой ей изменяет? А теперь все мои насмешки бумерангом ко мне вернулись, — с горькой улыбкой произнёс Валентин. — Сам хочу ту, которой нет.
— И я действительно так похожа на его воображаемую любимую? — спросила я.
— Я портрета не видел, но в его описании личности ты — один в один она. И, дай бог, чтобы так и было на самом деле, — с лёгкой угрозой прозвучали его последние слова.
— Если возникнут какие-то расхождения, — мило улыбнулась, — то я их быстро устраню. Но давай вернёмся к твоей проблеме, — улыбка стёрлась с моего лица. — Ответь на мой вопрос. Когда ты думаешь о Саше, кем ты её себе представляешь? Только честно.
— Девушкой, — устало прикрыв глаза, ответил Валентин. — Я по-другому её не вижу. Заставляю себя вспоминать, как член с яйцами у неё под юбочкой нашёл, накручиваю себя до того, что тошнить начинает, но стоит мне только увидеть её… — нет, даже почувствовать, просто узнать, что вот она там, за стеной в аудитории сидит, — и я напрочь всё забываю. Вижу перед собой свою Сашу. Ищу себе всевозможные оправдания происшедшего. Например, я в пятницу заснул за рулём, и это был мой самый дикий кошмар, а когда проснулся, принял сон за реальность. Или меня мучает совесть оттого, что захотел получить чуть больше, чем ей обещал, и моё подсознание сыграло со мной такую злую шутку, изменило мои тактильные восприятия.