Завод седьмого дня
Шрифт:
Некоторое время они молча хлюпали содержимым чашек, переглядываясь, и не знали, о чем говорить. То есть, Карел мог бы начать беседу, но не начинал, не очень уверенный в том, что Кристиан его вообще услышит. Тот, в свою очередь, мог услышать, но не понять.
Какао окутывало сладким теплом и умиротворением. Кристиан расслабился, обмяк на своем стуле и закрыл глаза, облокотившись на стол, а после и вовсе навалившись всем телом. Карел протянул руку и похлопал его по плечу тыльной стороной ладони.
– Руку убери, – глухо сказал Кристиан и потянулся в карман за сигаретами.
Закурил
– Ну, вот и все, – неожиданно пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Ты хочешь сказать, что это конец вашему движению против Мастера? – недоуменно переспросил Карел.
А может, он вообще о другом?
– Нет, я хочу сказать, что это только начало. Самое то. Прекрасный толчок, которого так ждала Хельга. Дождались.
Карелу очень не понравились эти слова, но больше, наверное, тон, которым они были произнесены. Вряд ли Кристиан хотел его запугать, скорее, даже наоборот. Но он был настолько погружен в свои мысли, что едва ли мог объяснить конкретнее.
И все же Карел попытался.
– Но, после этого… как? Вас же осталось так мало.
– Нас много, – Кристиан потушил сигарету о внешний подоконник и отправил окурок в свободный полет, проследив за его падением. – Просто те, кто поумнее, ждут, что им скажут, а не спорят и не стучат кулаком по столу. И если тебе кажется, что я сейчас говорю возвышенную ерунду, то ты не очень ошибаешься, разве что в векторе моих слов. Все, что делается, делается не по чистой случайности, не потому что вдруг стало так нужно. А по задумке. Когда много-много лет ничего не меняется в целом городе, люди начинают уподобляться сами себе. И происходят такие вещи. То, что происходит сейчас, ничем не отличается от того, что было восемь лет назад. Для тебя, может, это совсем другая жизнь, а мы все это уже видели. И я видел, и мама. Постоянно одно и то же. Какая-то несусветная ерунда.
Карел задумчиво поболтал осадком в кружке, наблюдая за тем, как он волнуется от движений.
– То есть, тебе все равно?
– Почему все равно? – Кристиан прищурился, внимательно вглядываясь в его лицо и пытаясь понять что-то. – Наоборот, смерть брата сейчас важнее всего другого. Но это не отменяет того, что теперь все двинулось по новому кругу. Точнее, этот круг уже подходит к концу. Карел, пожалуйста, прекрати из-за этого так страдать! Я не могу тебя видеть. Ты просто не понимаешь того, чем мы живем. Того, с чем мы выросли. Наших взглядов на смерть.
Кристиан был вторым человеком, который говорил Карелу о том, что он просто не понимает заводчан. Да, это было так, но сравнение с Тибо не делало Кристиану чести.
– Ну, и как же вы видите смерть?
– Как смерть, – Кристиан широко развел руками. – Как нечто, с чем лично я не могу справиться. А ты можешь?
Карел тут же вспомнил отца и мать, и Альберта, и Юнгу, а еще Джои и Хельгу, и даже Абеля.
– Нет.
– И никто не может. По секрету тебе скажу, даже Мастер.
Так и не сумев понять, шутит Кристиан про Мастера или же совершенно серьезен, Карел негромко пробормотал:
– Чтоб вы провалились с этим вашим Мастером.
– Карел, – очень мягко попросил Кристиан, – не надо так. Иначе это плохо для тебя закончится.
Карел не нашел, что ответить, только пожал плечами. Он и без того ничего не понимал, а теперь запутался еще больше. Слова Абеля о Кристиане отличались от его собственных слов. Это Абель не знал ничего о брате или не считал нужным говорить правду какому-то парню?
– То есть ты займешь сторону Мастера в этом конфликте? – решился уточнить Карел.
Мастер с ним, соврет так соврет.
Кристиан задумался, повисла неловкая пауза. Карел был уверен, что он не ответит, но Кристиан обманул его ожидания. Он переместился за стол и только после этого ответил:
– Я займу свою сторону, Карел. Может, ты и не знаешь, но есть такая сторона. Ее люди занимают обычно, когда не хотят бесславно умереть. Ну, славно тоже, кстати. В общем, не хотят отправиться к праотцам раньше, чем выйдет жизненный срок. Знаешь, я вообще хочу прожить как можно дольше. И даже можно ничего после себя не оставлять. Мне будет уже все равно, как заживет Завод после того, как я умру. Возьми на заметку и делай все, чтобы выжить, а не все, чтобы тебе перерезали горло.
– Ты знал, что это случится.
– Я? Конечно же, я знал. И предупреждал вас обоих, и что в итоге? Мой брат мертв из-за своего слишком большого чувства ответственности за людей, к которым он не имеет никакого отношения. Ты представь: чтобы с младшим братиком ничего не случилось, он пошел туда и решил взять все в свои руки. Брат же еще маленький, он же не справится, – Кристиан брезгливо изогнул губы. – И ты тоже. Поперся, хотя я говорил этого не делать – и надо же, выжил. Чудеса какие-то. И никто не проломил тебе голову стулом, хотя ты и для тех, и для других чужой. Для парней Свена ты очередной предатель, потому что они не знают тебя в лицо, а для этой толпы идеалистов – неизвестный мальчик в форме Мастерской. Подозрительно, не находишь?
– Я сразу ушел, когда Абель сказал, – почему-то попытался оправдаться Карел. – И вообще, в чем ты меня обвиняешь?!
– Ни в чем, – Кристиан перестал наседать и как-то съежился, будто на время разговора покинул границы своего тела и стал больше, а сейчас вот вернулся назад. – Просто это было неожиданно. Я думал, он не пойдет. Ему же всегда было наплевать.
Карел растерянно кивнул. Либо он и в самом деле не понимал ни одного человека из живущих в Заводе, либо Кристиан был великолепным лжецом. А может, и то, и другое вместе.
– Мне кажется, он пошел туда именно потому, что там должен был быть ты.
– Да, как же, – ехидно отозвался Кристиан. – Только меня там не было, я же не дурак. А он пошел именно потому, что я просил этого не делать. Как и ты. Сидели бы сейчас на своей работе, бумаги с места на место перекладывали, а не побивали за один день рекорды смертности за полгода.
Карел отставил кружку и обнял пакет с какао. Если в его сторону начались пока еще не осознанные упреки, то недалеко и до драки. А значит, пора уходить.