Завод войны
Шрифт:
Я пристально посмотрел на дрона.
— Как ты получила этот файл?
Рисс моргнула черным глазом.
— У меня остались кое–какие контакты.
Похоже, она не моргала — она подмигнула.
— Даже после долгих лет, проведенных в коме возле планетоида Пенни Рояла?
— Даже после, — подтвердила Рисс. — Как я уже тебе говорила, у ИИ нет человеческих проблем со временем.
— Выходит, эти контакты связаны с твоей предыдущей работой, судя по части записей?
— Сообразил. — Рисс торжественно кивнула. — Я была дроном–убийцей, наградившей Свёрла паразитом, едва не уничтожившим его. И мои контакты — бывшие боевые дроны, сейчас состоящие в штате ЦКБЗ. Дроны Комитета
Что ж, эту жилу стоило разрабатывать. Сейчас, решив покинуть Масаду и найти Свёрла, я стремился отправиться в путь побыстрее. Все, что могло привести к Пенни Роялу, внушало мне надежду — ибо моя жажда отомстить за убийство восьми тысяч солдат во время войны не угасла. Да, не угасла. Я был уверен…
— Думаю, тут нам больше нечего делать.
— Наконец–то, — кивнула Рисс и, глядя поверх моего плеча, добавила: — Ты идешь?
Оглянувшись, я увидел Амистада, полностью восстановленного, стоявшего всего в нескольких шагах от нас. Предложение Рисс раздосадовало меня, и, открыв личный канал к змее–дрону, я дал ей об этом знать, избегнув необходимости говорить вслух.
— Не уверен, что идея хорошая.
— Разумная предосторожность.
— Конечно, — продолжил я, — его огневая мощь пригодилась бы, когда мы наконец настигнем Пенни Рояла, но он ведь был хранителем Масады.
— И отправится сопровождать нас, только чтобы позаботиться об интересах Государства?
— Вот именно.
— Ты не знаешь истории Амистада.
— Не беспокойся, Торвальд Спир, — перебил наш безмолвный разговор Амистад. — Я намерен остаться здесь.
— Что, Амистад, слово «личный» тебе не знакомо? — фыркнул я.
— Старые привычки. — Дрон–скорпион небрежно махнул клешней. — Все равно, пусть я больше не могу быть хранителем Масады, но не исключено, что мои умения здесь пригодятся. Смотри.
Очередной пакет данных прибыл на мой форс, на этот раз от Амистада. К нему я отнесся с опаской, удивившись мельком, почему сразу доверился сообщению Рисс. Я распаковал архив — там оказался еще один аудиовизуальный файл.
— Информации из здания не было, пока я не задействовал свои ресурсы, — заявил дрон–скорпион.
Я увидел внутренность того цилиндрического здания из флейтравы сразу с разных точек — и смог разобраться в этой путанице перспектив только при помощи форса. На полу растянулся огромный капюшонник–альбинос, Техник; затем, тяжело ступая, вошел Ткач и зашагал, переваливаясь, вдоль туловища, остановившись у изогнутой, как ложка, головы. За ним последовал капюшонник поменьше, бывший некогда Изабель Сатоми. Потоптавшись на месте, «Изабель» полезла на спину Техника, но на полпути к гребню замерла, раскинув ноги, тесно прижавшись к великану — «собрату». Некоторое время, казалось, ничего не происходило, но потом я заметил, как ноги «Изабель» словно врастают в тушу и из мест соединений выползают дымившиеся мениски. Хрящевая ткань разрасталась, окружая Техника и меньшего капюшонника, заключая их в кокон.
— А тут, — заметил Амистад, — мы имеем вот что.
Субпакет, мной, как это ни досадно, пропущенный, открылся. Ни аудио, ни видео — лишь жесткий массив данных ИИ, который форсу так трудно перевести для мягкого человеческого мозга. Но секунду спустя я его получил. И увидел, как внутри Техника меняются энергетические показатели, устанавливаются
— Я должен остаться здесь и следить за ситуацией, — заключил Амистад, когда файл закрылся и тут же самопроизвольно начал стираться.
Я был, бесспорно, восхищен, но… Да, тут происходило нечто интересное и, несомненно, важное, однако все это — не для меня. Это просто результат действий Пенни Рояла, но самого ИИ тут больше нет. А именно ИИ являлся центром моего внимания — и смыслом существования.
— Смотри. — Амистад ткнул клешней вниз.
Я повернулся и увидел, как меньший капюшонник двигался прочь от Ткача, сейчас стоявшего возле здания, стены которого сотрясались, раздираемые изнутри мощными ударами. Техник, восстановленный и воскрешенный своим малым собратом, вылезал на простор, навстречу утру Масады.
— Я должен остаться, — торжественно повторил Амистад.
— Да. Полагаю, должен, — ответил я, отворачиваясь.
Мое дело — Пенни Роял.
Отец-капитан Свёрл
Вероятно, стимулом послужило то давнее возбуждение, а может, дело в месяцах ожидания и наблюдения, перемежавшихся моментами лихорадочных действий, когда Цворн запускал что–нибудь в систему Литорали. Или в напряженном предчувствии этих атак, интервалы между которыми зачастую затягивались. Еще более вероятно, что виновник — некие внутренние прадорские биологические часы, однако, каким бы ни был побудительный мотив, отец–капитан Свёрл знал, что вот–вот переживет очередной скачок роста. Несколько последних недель кисты жировой ткани стремительно набухали, а сейчас он дрожал от напряжения, ощущая себя беременным. Свёрл чувствовал, как растет внутреннее давление, а при глубоком сканировании собственного тела видел горячие точки, странные химические реакции и расширявшиеся мертвые зоны.
Разглядывая через сканер хвост, прадор решил вновь удалить его, не дожидаясь скачка. Мягкие бугры плоти скрывали стопроцентно человеческие позвонки, соединявшиеся с его основным мощным телом, которое за много минувших лет приобрело сходство с человеческим черепом; панцирь размягчился, да и внутри все изменилось радикально. Гротескная трансформация, инициированная Пенни Роялом, между скачками шла медленно, и сейчас Свёрл мог видеть ребра, выраставшие из чуждого позвоночника, точно побеги сорных растений. Ребра уже изгибались, заключая в клеть крупную, недавно образовавшуюся кисту, в которой уже смутно маячили проступавшие человеческие органы. И, словно бы и этого было еще недостаточно, позвоночный столб соединился с окружающими его мышцами и теперь наводил связи с нервной системой, а через нее — с человеческой мозговой тканью, разраставшейся внутри и снаружи главного прадорского ганглия. Свёрл чувствовал этот кошмарный побег, он даже мог шевелить им, иногда и помахивать. Но нет, когда он в прошлый раз избавился от хвоста, тот вырос снова — процесс занял много мучительных месяцев, а единственным эффективным способом обезболивания оказалось погружение задней части тела в огромную лохань с ледяной водой.
Свёрла затрясло еще сильнее — словно от одной только мысли о хирургическом вмешательстве, — и он лег на брюхо прямо на пол своего уютного маленького кабинета, с отвращением ощущая, как низ туловища расплющивается под его весом, чего никогда не случалось, пока его защищал твердый панцирь. Да, его основное тело стало похоже на человеческий череп, но в нем не росли кости, и, медленно и неуклонно утрачивая панцирь, он терял также прочные внутренние связи. Свёрл становился омерзительно мягок.