Завоевание Англии норманнами
Шрифт:
Это было в 1044 году, когда Вильгельму было 19 лет. Он быстро понял, что мятежники вновь зашевелились и что это был не просто заговор, это было восстание. Всю ночь, что он скакал через страну при свете луны, он, вне всякого сомнения, обдумывал свои планы, и великая сила и решимость неожиданно проснулись в его сердце. И это чувство было больше нелюбви к себе и своему происхождению — старым соперничеством французов и северян. Старый вопрос о превосходстве и расовых предрассудках должен был вновь решаться силой оружия, и на этот раз быстро и окончательно. Это было не просто очередное столкновение между отдельными баронами, а почти противостояние, как если бы вся знать Нормандии выступила против своего герцога.
Во время этой бешеной скачки был один эпизод, о котором стоит рассказать. Герцог мчался спасать дорогую
Он подъехал к церкви и замку Ри на восходе. В ярком утреннем свете у ворот замка стоял лорд Ри. Вильгельм пришпорил коня и уже собирался проехать мимо, но был остановлен верным вассалом, которого звали Губерт, узнавшим Вильгельма. Он спросил герцога о причинах столь опасного путешествия и предложил немного отдохнуть. Уставший герцог спешился, его очень тепло приняли в этом доме. Вскоре ему привели свежего коня, а три отважных юноши — сыновья этого верного вассала — также оседлали лошадей, чтобы сопровождать герцога в Фалез. Это не было забыто. Позже в Англии их благодарный гость дал им высокие места и оказывал почести как принцам.
Граф Бургундии Гай воспитывался вместе с Вильгельмом как друг и родственник, и с ним обращались очень великодушно. Он был хозяином нескольких крупных владений, и одним из них была мощная приграничная крепость между Нормандией и Францией. У него было много друзей и достаточно неравнодушных к его предложениям слушателей. В его жилах текла кровь королевских семей Бургундии и Нормандии, он претендовал на герцогство как наследник, а поскольку многие при дворе стыдились своего законного властелина и были готовы свергнуть его власть, у Гая появился шанс.
Вильгельм был достаточно осторожен, и у него уже был опыт. Когда он был еще ребенком, то использовал малейшую возможность добиться своего и не позволял себе расслабляться. Этот признак его будущей власти подтвердился. Соперничающие, игнорирующие закон лорды чувствовали, что их дням вседозволенности и угнетения вскоре подойдет конец, если они не нанесут быстрый удар. Они опасались такого сильного и строгого хозяина и поэтому объединились под знаменем соперника Незаконнорожденного — Гая Бургундского.
Были некоторые представители знати Котантена, оставившие молодого герцога и перешедшие на сторону его соперника, который едва ли вообще был норманном (по их определению). Он был норманном по материнской линии, или, если пользоваться терминологией самих норманнов, норманнское происхождение было скорее связано с веретеном, чем с мечом. Предки его матери в иные дни не могли бы даже помешать тому, чтобы его называли французом. По преданию, Гай обещал разделить земли Нормандии среди своих союзников, оставив себе лишь то, что французы подарили Рольфу, и это, наверное, было причиной измены потомков Рольфа и лояльных колонистов Вильгельма Лонгсворда. В жизни и окружающей обстановке феодальных лордов даже в годы несовершеннолетия Вильгельма произошли огромные изменения.
Вождем баронов в этом мятеже выступал виконт Кутанса, сын того военачальника, который разгромил короля Англии Эфельреда и его войско почти за полстолетия до этого. Он жил в замке на берегу реки Уна, где впоследствии построил аббатство Сен-Савиур, которое было центром восстания, и с высокой башни Сен-Савиура открывался прекрасный вид на Котантен с его ухоженными полями и пастбищами, с лесами, утесами и болотами, великим монастырем Лессэй; тут и там стояли на страже крепкие замки его феодальных лордов. Сюда прибыли Рандольф из Байе, Хамон из Ториньяны, а также Гримбальд из Плессиса. Они подготовили крепость к осаде и поклялись, защищая Гая Бургундского, применять любую военную хитрость, даже предательство, чтобы подчинить и опозорить Вильгельма. Я говорю "даже предательство", однако скорее это было первое средство бунтовщиков в их стремлении добиться цели. Они организовали заговор, чтобы схватить и убить Вильгельма в Валони, и удар должен был нанести Гримбальд.
Король Франции Генрих был в глубине души еще одним врагом герцога. Поначалу трудно понять его отношение к своему молодому соседу. Он едва ли когда-либо действительно признавал его, а Вильгельм, со своей стороны, никогда не
Генрих одержал победу и какое-то время торжествовал, он потребовал себе знаменитый приграничный замок в Тилье и настоял на том, чтобы его разрушили. И, хотя храбрый командир держался до конца даже вопреки приказу Вильгельма, в итоге он вынужден был сдаться. Генрих тут же разместил там гарнизон, что давало ему сильную власть над Нормандией. Последовал период мира. Король казался удовлетворенным. А голова молодого герцога была занята усиленным изучением врагов, уже проявивших себя или еще скрывающихся под маской лицемерия, а также своих возможных или вероятных союзников. Готовность поступать как должно делала герцога Вильгельма настоящим мужчиной даже во времена его детства. В течение многих лет он замечал, что мятежи и насилие происходили в его герцогстве все чаще, становясь обыденным делом, шум споров и сражений становился все громче. В его первой великой битве при Вал-и-Дюне решался вопрос о господстве: чье правление возьмет верх — котантенских лордов и Гая Бургундского или Вильгельма Незаконнорожденного.
Это была великая битва скорее по своему значению, чем по количеству участвующих в ней людей. Вильгельм призвал верные ему провинции на помощь, и ко двору прибыли рыцари Нормандии, в то время как из Бессина и Котантена прибыли мятежники, готовые помериться силами. Кажется странным, что именно скандинавская часть герцогства первой выступила против Вильгельма, в то время как сам герцог представляется нам идеальным потомком северян. В этот раз король Генрих поддержал своего вассала, и, когда Вильгельм в критический момент обратился к нему за помощью, ему не отказали. Прежде Генрих не стыдился принимать сторону норманнских предателей, и теперь, когда появился шанс разделить на куски герцогские земли и присоединить большие владения к Франции, мы более, чем когда-либо озадачены тем, что он не воспользовался представившимся случаем. Возможно, он чувствовал, что правление герцога окажется лучшим, чем правление мятежных баронов Котантена, и в целом будет, скорее всего, менее опасным. Таким образом, когда Вильгельм попросил защиты, она была с готовностью ему предоставлена: король прибыл к нему на помощь во главе большого войска и помог выиграть победу.
Из хроник о том сражении мы еще ничего не узнаем о норманнских лучниках. Они прославятся позже. А эта битва была битвой конницы — настоящее сражение времен рыцарства. Поле битвы протянулось вдоль реки Орн и длинных склонов невысоких холмов, покрытых мягким дерном, как в живописных английских низинах за Ла-Маншем. Г-н Вэйс рассказывает о событиях этого дня в своей работе, ярко описывая место сражения. Г-н Фримен в примечании к собственному описанию говорит о том, что вместе со своим другом-историком г-ном Грином он подробно изучил это событие, и в качестве руководства у них под рукой была всегда книга Вэйса. В "Roman de Rou" есть намек на то, что не только крестьянство, но и бедные дворяне тайно были на стороне Вильгельма, что накопившиеся предубеждения и недоверие к феодальным лордам были так велики, что они были склонны принять полновластного властелина, чем терпеть утомительную тиранию менее могущественных лордов.