Завоевание Англии норманнами
Шрифт:
Бароны саксонского Байе и датского Кутанса составляли оппозицию лояльным гражданам Фалеза, обращенного в католичество Руана и людям христианских городов Лизьё и Эврё. Король Генрих, прибыв с юга со своими спутниками, остановился в небольшой деревне Валмерэй послушать мессу. Вскоре они соединились на просторной равнине, лежащей вдали, с людьми герцога. Их противники уже были там. Лошади в нетерпении перебирали ногами, видя сверкающие щиты и уловив дух предстоящего столкновения. Копья, обвязанные яркими лентами, блестят на солнце, длинные ряды рыцарей наклоняются, вздымаются и раскачиваются, подобно забавным декорациям, — дух захватывает от грандиозного разноцветья шелков на зеленой траве. Высоко в небе проносятся мимо птицы и тут же возвращаются, в недоумении от странного вида родных мест. Их гнезда
Это великий день для Нормандии, лучшие ее рыцари сжимают рукоятки мечей или в последний раз поправляют подпруги, с нетерпением ожидая начала битвы. Среди котантенских лордов был Ральф Тессон, хозяин сенкелейских лесов и замка в Харкурт-Тэри, со ста двадцатью рыцарями, хорошо вооруженными, доблестными и бесконечно ему преданными. Он поклялся на святых мощах в Байе беспощадно бить Вильгельма, где бы его ни встретил, хотя, кроме притязаний на престол, у него не было личных причин обижаться на друга детства.
Его сердце дрогнуло, когда он увидел своего законного властелина. Да, он был внуком дубильщика кож, его родители согрешили — все это было верно, и все же молодой герцог Вильгельм был красив. И он был таким же храбрым джентльменом, как и его предшественники — законные сыновья Рольфа или Ричарда Бесстрашного. Ральф Тессон, по прозвищу Барсук, человек проницательный и могущественный, держался в стороне и не примыкал со своими людьми ни к кому. Его рыцари сгрудились вокруг него и напоминали о том, что однажды он поклялся в верности Вильгельму, а теперь готовится к бою против своего законного властелина. Котантенские лорды не на шутку встревожились. Они сулили Ральфу золотые горы, но он никак не проявлял своих намерений и молча стоял несколько в стороне от войск. Молодой герцог и король заметили и его, и сто двадцать храбрых рыцарей его отряда, поднявших копья с трепещущими шелковыми опознавательными знаками, вышитыми их возлюбленными. Вильгельм сказал, что они будут сражаться на его стороне, ведь ни Тессон, ни его люди не имели к нему никаких претензий.
Внезапно Тессон пришпорил коня и Стремительно двинулся через открытое поле, все лорды и джентльмены, затаив дыхание, наблюдали за ним. "Тэри! Тэри!" — кричал он, и ему вторило эхо. Он подъехал прямо к герцогу, что вызвало ропот в рядах людей Котантена, и мягко ударил его своей перчаткой, обыграв так свою клятву над святынями Байе (мы помним, что он поклялся бить герцога). Он ударил Вильгельма, и с этого момента был свободен от клятвы, а его рыцари снова были людьми Вильгельма. "Спасибо тебе!" — сказал молодой герцог, и началось сражение, разгораясь все сильнее благодаря ярости переметнувшихся баронов и их жажде мести. День начался дурным предзнаменованием. "Dex Aide!" — раздавался древний боевой клич норманнов, со стороны Золотой лилии Франции неслось: "Помоги, святой Денис!" — кипела битва.
В наши дни солдат это солдат, а люди, избравшие другие профессии, занимаются своим делом, пока стране не угрожает опасность. Но в те далекие времена каждый мужчина должен был участвовать в войне, если в нем была нужда, будь то врач или чиновник. Он обязан был быть солдатом, даже священники и епископы брали в руки оружие и шли в бой. Было бы интересно услышать много других имен во время переклички в этот день битвы, и мы почти слышим крики, обращенные к покровителям-святым, и бряцание оружия. Отважно сражался в самой гуще король Генрих, и битва как ураган яростно кружилась вокруг него. Уже обломались копья рыцарей, и они сражались на мечах. Никакой военной тактики или маневров в политике не было, была рукопашная схватка, где успех определялся лишь силой отдельных людей и лошадей.
Был момент, когда короля Генриха сбросили с лошади ударом котантенского копья, но он тут же вскочил с земли, чтобы показаться своим людям, и бросился в гущу сражения. На него набросился один из трех
Без устали сражался Нил из Сен-Савиура, подбадривая людей. Однако Рандольф из Байе чувствовал, что мужество начинает оставлять его. Их великий союзник Хардрес — лучший из рыцарей — был мертв, сраженный жестоким ударом меча. Потеряв из виду Нила, он испугался предательства и вдруг пожалел о том, что взялся за оружие. Яркое описание этого момента битвы можно найти в "Roman de Rou". Ход битвы больше не интересовал его — говорится витиеватыми фразами. Он думал о том, как печально быть пленником, а еще печальнее — убитым. Он отступал, слабея при каждой атаке, бросался то вперед, то назад, чего не следовало делать. Мы видим его то на переднем плане битвы, то в тылу, в конце концов он бросил оружие. "Он опустил голову и бросился наутек", — говорит г-н Вэйс, испытывая стыд за соотечественника. И мы представляем рыцаря с поникшей головой и его доброго усталого коня, лучшего из них двоих, из последних сил уносящего хозяина от опасности. За ним в панике кинулись остальные трусы, однако Нил сражался до конца, не покидая поля битвы, пока не был ранен в правую руку и уже не мог нанести удар. Французы продолжали наступать, ряды норманнов поредели, они выглядели совершенно измотанными, и могущественный лорд Котантена понял, что надеяться не на что. Здесь, на холмах у реки Св. Лаврентия, был нанесен последний удар.
Группами по три-четыре человека мятежники покидали поле боя, спасая жизнь. Герцог преследовал их, как гончая — зайцев, по направлению к Байе, мимо Великого аббатства Фонтеней и альманских каменоломен, пока они не достигли реки Орн, стремительной и опасной. Люди и лошади бросались в реку, и их свежие раны окрасили ее воды в темно-красный цвет. Они тонули один за другим, эти несчастные рыцари и их храбрые кони. Поток уносил их борющиеся с течением тела, берега реки были усыпаны трупами, и колеса водяной мельницы в Борбилоне, ниже по течению, были остановлены никчемными остатками войск тех лордов и джентльменов, которые проиграли свою последнюю битву в Вал-и-Дюне.
Таким образом, Вильгельм завоевал Нормандию. Гай Бургундский, предав друзей, опозорил свое имя, бежав с поля битвы. Мы ничего не узнаем из хроник о его действиях во время битвы, лишь только то, что он спасался бегством. Создается впечатление, что он был одним из первых, кто бросился на поиски безопасного места, поскольку в хрониках ему сильно достается за это. Почти ничего не говорится об остальных мятежниках, бежавших с поля боя позже. Это была судьба, а не личная трусость — подводит итог одна из хроник.
Гай Бургундский повел за собой троих котантенских лордов обещаниями и насмешками по поводу незаконнорожденного герцога, и ему следовало быть храбрым и доблестным, если он принял решение тягаться с таким храбрым человеком. Он направился не к берегам роковой реки, а в прямо противоположном направлении, к собственному замку в Брионе. Там он довольно долго защищался с группой верных вассалов, бежавших вместе с ним, пока Вильгельм не выманил их наружу, едва не уморив голодом, как крыс в яме. Они держались с достоинством, и после сдачи никто не был предан смерти, а самому Гаю было даже позволено вернуться ко двору. Г-н Вэйс решительно заявляет, что всех их следовало повесить, и добавляет: некоторые знатные люди, почитаемые при дворе, на самом деле были подстрекателями великого мятежа.