Завоевание Константинополя
Шрифт:
В это время в войско пришла весть, которую услышали весьма охотно, а именно что флот из Фландрии, о коем вы уже слышали раньше, пристал в Марселе{234}. И Жан де Нелль, шателен Брюгге, который был капитаном этого войска, и Тьерри, который был сыном графа Филиппа Фландрского, и Николя де Майи послали к графу Фландрскому, своему сеньору, сообщить, что они зазимуют в Марселе, и пусть он выразит им свою волю, а они исполнят то, что он им повелит. И он повелел им, по совету дожа Венеции и других баронов, отправиться в конце марта в путь и прибыть для встречи с ним в гавань Мутон{235} в Романии. Увы! Они ждали
[ПАПСКОЕ ОТПУЩЕНИЕ ЗА ЗАХВАТ ЗАДАРА (около февраля 1203 г.)]
Так вот, знайте, сеньоры, что если бы Бог не возлюбил эту рать, она не могла бы оставаться в целости, когда столько людей стремились причинить ей зло.
Тогда{236} бароны{237} переговорили между собой и сказали, что они пошлют в Рим к апостолику, ибо, как им было известно, он считал, что они совершили злое дело завоеванием Задара{238}; и они выбрали послами двух рыцарей и двух клириков, таких, которые, полагали они, вполне подходят для этого посольства. Из двух клириков один был Невелон, епископ Суассонский{239}, а другой — мэтр Жан де Нуайон, который был канцлером графа Бодуэна Фландрского; а из рыцарей один был Жан Фриэзский, а другой — Роберт де Бов{240}. И они по установившемуся порядку поклялись на святых мощах, что честно выполнят посольское поручение и что вернутся в войско.
Трое прекрасно сдержали свою клятву, а четвертый — худо, и это был Роберт де Бов: ибо он исполнил посольское поручение так худо, что хуже не мог{241}, и нарушил клятву, и вслед за другими уехал в Сирию. А трое остальных исполнили его очень хорошо, и сдержали клятву, и выполнили свое посольство как раз так, как им поручили бароны; и они сказали апостолику: «Бароны просят вас простить их за взятие Задара, ибо они действовали подобно людям, которые не могли поступить лучше из-за отсутствия тех, кто уехал в другие гавани, и потому, что иначе не могли сохранить рать в целости{242}; потому они взывают к вам как своему доброму отцу, чтобы вы высказали им свое повеление, которое они готовы исполнить».
И апостолик сказал послам, что хорошо знает о том, что именно из-за отсутствия других им пришлось поступить таким образом и что он окажет им великую милость; и тогда он послал свой привет баронам и пилигримам{243} и сказал, что он отпускает им прегрешения как своим чадам, и повелевает им, и просит их удерживать рать в целости, ибо он хорошо знает, что без этой рати невозможно сослужить службу Богу{244}; и он предоставил Невелону, епископу Суассонскому, и мэтру Жану де Нуайону право вязать и решить{245} пилигримов, пока в войско не прибудет его кардинал{246}.
[ПО ПУТИ К КОНСТАНТИНОПОЛЮ (апрель — июль 1203 г.)]
[КРЕСТОНОСЦЫ НА КОРФУ. ПРИБЫТИЕ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ. ОПАСНОСТИ НОВЫХ ПОПЫТОК ДЕЗЕРТИРОВАТЬ ИЗ ВОЙСКА]
Между тем прошло так много времени, что наступил Великий пост; и они стали снаряжать свой флот, чтобы отплыть на Пасху. Когда нефы были нагружены, на другой день после Пасхи пилигримы расположились за пределами города в гавани, а венецианцы разрушили город, и башни, и стены{247}.
И
И вот так-то они уехали из войско, как вы слышали{250}; это был очень большой урон войску и великий позор для тех, кто так поступил. Тогда нефы и юиссье начали выходить в море{251}. И было решено, что они причалят в гавани Корфу{252} — некоего острова в Романии — и что первые обождут остальных, пока не соберутся все вместе. Так они и сделали.
Прежде чем дож и маркиз с галерами отплыли из гавани Задара, сюда прибыл Алексей{253}, сын императора Сюрсака Константинопольского{254}; а его послал сюда король Филипп Германский; и он был принят с великой радостью и великими почестями. И дож предоставил ему столько галер и кораблей, сколько ему было нужно. И таким образом они отплыли из гавани Задара, и был попутный ветер; так плыли они до тех пор, пока не достигли гавани Дюраз{255}. И жители города весьма охотно сдали город своему сеньору, когда узрели его{256}, и поклялись ему в верности{257}.
И они выехали отсюда, и прибыли на Корфу, и застали там войско, которое разместилось перед городом, раскинув палатки и шатры, а кони были выведены из юиссье, чтобы попастись. И когда пилигримы узнали, что в гавань прибыл сын императора Константинопольского{258}, вы могли бы увидеть, как множество добрых рыцарей и множество добрых оруженосцев поспешали им навстречу и вели множество добрых коней. Так приняли они его с великой радостью и великими почестями{259}. И он приказал поставить свою палатку посреди войска, и возле раскинул свою маркиз Монферратский{260}, покровительству которого его вверил король Филипп, чьей женой была его сестра.
Они оставались три недели на этом острове, который был весьма богат и плодороден{261}. И во время этого пребывания с ними случилась беда, огорчительная и тяжкая{262}: большая часть тех, кто хотел, чтобы войско распалось, и которые уже до того злоумышляли против него{263}, посоветовались между собой и сказали, что дело это кажется им чересчур долгим и весьма опасным, и что они не останутся на острове и покинут рать, чтобы уехать прочь, и что с помощью жителей Корфу, когда рать отбудет, они пошлют к графу Готье де Бриенну{264}, который в то время держал Брандиз{265}, чтобы он прислал суда, на которых они отправятся в Брандиз.