Завтра мы будем вместе
Шрифт:
Я усмехнулась. На мою грудь многие смотрят, но любовь ли это?
Пока мы с Оксаной красиво выкладывали салаты на блюдо, в большой комнате уже полным ходом шло пиршество. Голодные мужики не выдержали и набросились на еду, уже стоявшую на столе. Кто-то откупорил бутылки. Наконец мы организовались и расселись вокруг стола. Детей Эльвира увела в другую комнату, где накрыла для них маленький столик.
Она, бедная, и занималась весь вечер с детьми, пока другие беззаботные мамаши наслаждались красивой едой и легкой выпивкой. Но кажется, это было ей не в тягость.
Поначалу
Первый тост подняли за военно-морской праздник.
Посетовали, что государство повернулось спиной к морякам и вообще к военным. Тут же обсудили результат только что прошедших выборов президента.
— Ельцин болен, как он будет руководить такой страной? — заметил кто-то.
— Ну а кто, кроме него? Явлинский? Зюганов?
— Первый слабоват на дела, второй и вовсе наши лавочки припечатает, — высказал свое мнение Максим.
— Ну почему, частный сектор в малом бизнесе и коммунисты допускают, — возразила Оксана. Работая в устоявшемся заводском коллективе, она горой стояла за подзабытый общественный строй.
— Никак ты Зюганову свой голос отдала? — с удивлением спросил Юра.
— Это мое личное дело, — сухо ответила Оксана. Она понимала, что в этой компании вряд ли найдет своих сторонников.
— А ты. Катя, ты за кого голосовала? — поинтересовался Иван Задорожный.
Все обернулись ко мне. Я долго отсутствовала в своей стране, тем любопытнее было для всех мое мнение, человека со стороны. Все они постепенно ввинчивались в новую жизнь, принимая новые правила игры, я же свалилась в эту кашу вдруг. Я впервые выбирала президента.
— Я голосовала за генерала Лебедя. Он мужественный, прямой человек, — без смущения за свой выбор отозвалась я. — И выступление его по телевизору было краткое, ясное.
— Он бы и привел нашу страну к диктатуре, — ввернула обиженная Оксана.
— Зато наш человек, военная косточка, — одобрил мои слова Иван Задорожный. — Молодец, Катюха, поняла, что к чему.
Островский, сам в недавнем прошлом капитан второго ранга, чуть скривив губы, покачал головой, но вступать в начавшийся было спор не стал. Он поднял дежурный тост за женщин и ловко увел разговор с опасной темы.
Постепенно общий разговор рассыпался на частные беседы сидящих рядом гостей. Мы оба с Валерием не имели пары, так что совсем не случайно оказались за столом вместе. После моего возвращения мы встречались с Островским раза три по делам, связанным с оформлением документов на сына. Он помог отвести мне претензии властей, возникшие с появлением запроса из Танзании. Островский подтвердил, что вызволил меня из плена, и на время меня оставили в покое. Сейчас разговор коснулся моего собственного будущего. Валерий имел лишь общее представление о моей работе.
Подробностями я не делилась ни с кем. Он знал, что я устроилась в закусочную официанткой, и считал эту работу временной для меня. Он спросил, не собираюсь ли я осенью продолжить учебу, по примеру Оксаны.
Я даже поперхнулась: какая учеба? От зари до зари в этой закусочной тяну лямку, голова — как чугун.
Однако жаловаться на тяготы жизни Валерию
— Не в техникум же мне возвращаться. Во-первых, я все перезабыла. Во-вторых, сейчас полно инженеров безработных, а техники и вообще ни к селу ни к городу.
— Я уже думал, Катя, над этим вопросом. О техникуме действительно можно забыть. Мне кажется, это не твое призвание. Но тебе надо аттестат зрелости получить, потом сможешь в институт поступить. Иди-ка в одиннадцатый класс вечерней школы. У тебя же материал средней школы в техникуме, считай, пройден.
Повторишь немного и сдашь выпускные экзамены.
Я покачала головой. Учиться я не могла и не хотела. Почти в тридцать лет садиться за парту? Однако ответ мой был дипломатичен:
— Ладно, Валерий, я подумаю. До осени еще есть время.
Островский налил мне и другим соседкам по столу в рюмки вина и провозгласил тост:
— Я снова хочу напомнить, в какой день мы сегодня собрались. Мы почти все здесь — мореходы.
Давайте выпьем за то, чтобы наши паруса всегда наполнял ветер любви.
Все чокнулись и осушили бокалы.
«Капитан, обветренный, как скалы, вышел в море…» — затянул Островский песню его юности, но его не поддержали. В нашем поколении как-то не принято петь. Включили магнитофон. Первыми выбежали на середину комнаты дети и стали танцевать кто во что горазд. Девочки изображали что-то классическое, балетное. Мальчишки прыгали козликами, никто из них еще не умел танцевать, кроме моего Коли. На этот раз он отличился в хорошую сторону: отбивая ритм ногами, смешно выгибал попу и хлопал в ладони. И это при его глухоте. Заиграла медленная музыка. Островский пригласил меня на танец.
Валерий был самым пожилым из присутствующих. И его взрослые дети подчеркивали возраст отца. Но я ревностно сравнивала их, пытаясь зачем-то доказать себе, что Островский еще не стар.
Верхнюю люстру выключили. Только неяркие светильники в виде свечей на стенах слегка освещали комнату. И в этой полутьме я не видела различия между Валерием и другими гостями: Юрой, Иваном, и даже друзьями Максима. Валерий несильно прижимал меня к себе, маневрируя в пространстве комнаты. Мне казалось, что мы с ним очень похожи. Почти одного роста. Оба коротко стриженные. Оба стройные. Оба загорелые. А легкие борозды, изрезавшие его лицо, сейчас скрывались в тени полумрака. Танец продолжался, и мое тело вспомнило те минуты на корабле, когда мы с Валерием были близки. Я придвинулась к нему поближе. Он почувствовал это и напряг все свое тело.
— Катюша, возвращайся ко мне. Все, что я тебе говорил, остается в силе. Я буду заботиться о тебе и Коле.
Я закрыла глаза. Все разъединяющие нас обстоятельства — разница в возрасте, моя необразованность, его брак — отошли на задний план. В эту минуту мне казалось, что у нас много общего и у нас может быть будущее. Но уже в следующее мгновение мой сон прервался. Кто-то включил верхний свет и остановил музыку. Это командовал Иван Задорожный:
— Минутку внимания, наша запоздавшая гостья — старшина в отставке Светлана Колокольцева.