Завтра мы будем вместе
Шрифт:
Вдруг среди веселой молодой публики я увидела дряхлого тощего старика в потертой форме морского офицера. Он двигался нам навстречу, чуть прихрамывая. Морской кортик, висящий на позолоченном ремне, ударялся о костлявое бедро старика в такт его шагам. В руке моряк держал пару белых перчаток. Старик, казалось, сошел с корабля времен петровского флота. Белая как лунь борода спускалась на его мундир, увешанный орденами и медалями. Я остановилась, беззастенчиво любуясь ветераном. Он остановился тоже и обратил взор на сигарету, которую я мяла в пальцах:
— Будьте добры, девушка, дайте мне, пожалуйста, это…
Я решила, что благородный ветеран беден (время сейчас такое — много несправедливости в жизни) и просит у меня закурить. Я торопливо достала из сумочки и протянула ему только что начатую пачку «Космоса». Он покачал головой и взял лишь ту сигарету, что дымилась у меня в руке.
— Очень некрасиво, когда юная леди курит на улице, — хриплым голосом сказал он. Сделав несколько шагов к парапету Невы, старик бросил сигарету в воду.
Я покраснела. Злоба и стыд одновременно охватили меня. Он поступил со мной бесцеремонно, как с напроказившей девчонкой. Грубо и прямолинейно, как отец… Как отец Если бы он и в самом деле был моим отцом, разве я посмела бы перечить ему?
Я молча засунула пачку сигарет назад в сумку, взяла Колю за руку и заторопилась к машине.
Мы обогнули памятник Петру I. Здесь по традиции фотографировались молодожены. Одна за другой прошли несколько пар с цветами и пенящимся шампанским в руках. Счастливчики! У них все впереди. Вика с Юрой, стоя в ожидании нас у машины, о чем-то спорили. При нашем приближении они замолчали. В таких случаях всегда кажется, что говорят о тебе. Но в данном случае мне не казалось, разговор на самом деле шел обо мне.
— Кэт, это правда, что ты и была той самой Юрочкиной невестой, которая сбежала со свадьбы?
— Да.
— Интере-е-сно. А теперь ты вот так, без всякого смущения, раскатываешь в нашей машине?
— Моей машине, — глухо уточнил Юра. — Вика, прекрати. Я же сам пригласил Катю с сыном покататься по городу.
— Ее пригласил, а мне пришлось полдня напрашиваться. — Вика обиженно надула пухлые губы и, замолчав, втиснулась на переднее сиденье.
Мы снова поехали. Я ругала себя, что согласилась на Юрино предложение посмотреть морской праздник. Конечно, сделала это не для себя, а для Коли. Я боялась, что ребенок, непривычный к многолюдью города, быстро устанет от скопища людей, если ехать общественным транспортом. А нам еще предстояло празднование в своем кругу, на квартире Максима, сына Островского. Там же нашел временный приют и сам Валерий, так как месяцами отсутствовал в родном городе и свою квартиру передал дочери.
Наконец мы доехали до нужного дома на Моховой улице. Многие квартиры на этой старинной улочке в центре города уже принадлежали другим хозяевам — новым русским. Это было заметно по белеющим на фасадах новым пластиковым рамам, по иномаркам, теснившимся на тротуарах. Вокруг царила всеобщая уверенность, что все богатство этих типов добыто криминальным путем, чуть ли не разбоем, и сами они — настоящие нелюди. Тогда почему они разгуливали на свободе? И неужели все богатые — преступники? На экранах телевизоров я видела респектабельных директоров и политиков, которые, по слухам, были сказочно богаты.
Не верилось, что они по ночам выходят с автоматом на большую дорогу. Речи выступающих были вполне разумны, а обещания привлекательны. Но многочисленные сериалы приоткрывали ту сторону жизни, о которой судачили на кухнях: бандиты с бычьими затылками мочили друг друга, а продажные девицы помогали им расставлять ловушки против врагов. Но живые люди, которых я видела своими глазами, отличались от тех и других. Посетители пивнушки, где я работала, были не бедны, но и вкалывали, по их рассказам, будь здоров.
"Я даже успела познакомиться с некоторыми из них. Это были владельцы ларьков, рыночные оптовики и просто невесть чем занимающиеся люди, называвшие себя коммерсантами. Они мотались по городу с объемными тележками, грузили товар, мокли и мерзли на улице в любую погоду. Коммерсанты оставляли в баре приличные денежки, однако их внешний вид не определял их положения.
Они были одеты неряшливо: в бесформенных мешковатых брюках и замусоленных трикотажных футболках днем или в цветастых рубахах по вечерам.
Мои друзья, Юрка Нежданов и Валерий Валерьевич, тоже были вполне устроенными в нынешней жизни людьми, и тоже по внешнему виду это было незаметно. Нежданов, хотя и владел туристическим катером, не отличался от простого матроса: в распахнутом вороте любой его куртки всегда виднелась тельняшка. Островский был еще незаметнее в толпе: какие-то зеленовато-серые рубашки спортивного покроя, брюки из плащовки.
Сегодня я впервые оказалась у богатых людей дома. Квартира впечатляла. Комната, где мы находились, была огромна. У нее не было дверей, только арочный проем, соединяющий с коридором. Одна стена и вовсе отсутствовала. Лишь изящный барьер отделял ее от кухонного блока, тоже просторного.
Там были свои штуковины: какие-то воздухоочистители над плитой, кондиционеры и множество сверкающих кухонных приборов. Я даже не знала их названий. Имелись в квартире и другие комнаты, за закрытыми дверями, но в них гостей не приглашали.
Да, сын Островского сказочно богат. Подумать только, Максиму двадцать пять лет — и такие достижения. Двух лет работы в банке оказалось достаточно, чтобы сколотить себе состояние. (Как потом выяснилось — пяти лет, потому что Максим занимался брокерской деятельностью на фондовой бирже, еще будучи студентом.) Я не знала, кто такие брокеры, зато тут же и узнала. Это такие ловкие специалисты, которые покупают и продают разные ценные бумаги: акции, векселя, облигации. И при любой купле-продаже часть вырученных средств оседает в их карманах.
Собравшиеся толпились у огромного аквариума с зеленоватой водой и причудливыми раковинами на дне, засыпанном песком. Вода уютно переливалась в свете прожектора. Юркие серебристые рыбки с красными плавниками беспорядочно сновали в разных направлениях. Коля прилип носом к стеклу, разглядывая обитателей прозрачного дома, постучал по нему пальчиком, повернулся к другим детям, что-то пытаясь им показать. Кажется, мальчик находит общий язык с ровесниками, обрадовалась я. Подошел Островский и бросил рыбкам живого корма: мелких, копошащихся клубком малиновых червячков. Тут же Коля, запустив в аквариум пятерню, перехватил у рыбок лакомство и сунул его себе в рот. Я, покраснев за сына, шлепнула его по руке. Совсем дикарь. Но Островский только подмигнул мальчику, за время плавания они хорошо узнали друг друга. Остальные взрослые неловко смотрели в сторону. Разрядил обстановку новый звонок в дверь. Островский преувеличенно громко воскликнул: