Завтра наступит вечность
Шрифт:
– Послушайте! – воззвал я к пожилому. – Кто вы такие? Что все это значит?
Никакого ответа. Только легкие, едва заметные признаки нетерпения. Или это мне показалось?
– Ур-р-роды!..
Меня опять потащили, спиной вперед. Я оказался сидящим в каком-то очень уж жестком кресле с пристегнутыми к подлокотникам руками. Типичная фиксация допрашиваемого с пристрастием… Какая такая аппаратура? Током, что ли, пытать они меня собираются? Да я и так все скажу!
«Не думаю, что ОНИ заинтересуются именно тобой, – поучал меня Стерляжий на прощание, – но все может случиться. Если что, не вздумай геройствовать. Нормальный человек не в состоянии противостоять
Жесткая спинка кресла – вот что пока было за моей спиной. И еле слышное гудение. В воздухе повеяло озоном.
– Есть режим, – доложили сзади.
– Начинайте.
Мою голову и шею сдавили захваты. Моргать и сквернословить сквозь зубы – вот все, что я мог. Кожей я ощутил какие-то присоски, затем на лицо опустился непрозрачный щиток. Мне было ясно только одно: сейчас со мной сделают что-то страшное, непоправимое. Не пытка – хуже пытки. Что это за электронное чудовище, которому я отдан во власть, для чего оно?
А может, оно еще не сработает?..
Робкая надежда всколыхнулась и рухнула. Захотелось рыдающе расхохотаться. Спасти меня могло только чудо, а чудеса случаются с ОБЫКНОВЕННЫМИ людьми. Нелепая, чудовищная ирония: техника, убивающая меня, не могла подвести, потому что имела дело именно со мной, а не с кем-то другим. В шею больно ударило – вероятно, мне впрыснули что-то из инъект-пистолета.
Потом я увидел впереди свет и умер.
– Кто ты?
Тяжелый липкий туман неохотно колыхался, пытаясь удержать меня в себе, но уступал моим усилиям. Я боролся с ним, я выплывал из тумана на голос. На вопрос, заданный ЭТИМ голосом, нельзя было не ответить.
– Кто ты?
– Берш Олег Сергеевич, майор ФСБ, выполнял специальное задание. Прошу разрешения доложить…
– Сперва глаза открой, – добродушно посоветовал тот же голос. – Вольно, майор, лежи. Мы твою память уже выпотрошили и препарируем. Если чего-то не поймем – спросим, не постесняемся. Голова кружится?
– Есть немного, – признался я и огляделся.
Комната была уже другая. Я лежал на диване, заботливо укрытый пледом, моя одежда была аккуратно развешена на спинке дивана, а в кресле напротив помещался мой непосредственный начальник генерал Бербиков, такой же, как всегда, только с заметнее поседевшим ежиком жестких волос на крупной голове. В остальном он не сильно изменился. За четыре года немудрено не только поседеть, но и облысеть.
А я был снова я, сбросив надоевшую личину Свята Горелкина. Святополка Всеволодовича, тьфу! Надо же было выдумать. Хотя на сей раз наша контора сработала нестандартно: вовсе не тусклая внешность, запоминающееся благодаря исключительной редкости имя, шебутной характер – полноте, господа, разве шпионы бывают такими заметными? А главное, откуда у них природное умение ладить с техникой любого класса и любой сложности? У них должны быть совсем другие таланты…
Выдуманный человек Святополк Горелкин перестал существовать, во мне осталась только его память. Я решил, что по окончании операции «Вибрион» не стану ее стирать без особого приказа – в ней было немало забавного. А главное, она совершенно не мешала мне и не путалась с моими собственными воспоминаниями; ее можно было просто убрать в дальний ящик и вынимать оттуда в случае надобности.
Благодаря Святу мне стало известно кое-что новое: оказалось, что наша контора еще год назад безуспешно пыталась взять под свой контроль систему «Космический лифт – «Гриффин» – Луна Крайняя – Клондайк». Попытка окончилась скверно – теперь я понимал, что иначе не могло и быть. Получалось, что ювелирно сложная, требующая большого времени комбинация «Вибриона» с самого начала была затеяна ради подстраховки – на тот случай, если с проблемой не удастся справиться наглым нахрапом. Так оно и вышло. «Вибрион» начался еще тогда, когда органы не имели никакого представления об энергошнуре, а воображали, будто орбитальная невидимка болтается на привязи, как собачонка на корде. Что ж, времена меняются. Резервный вариант стал основным, дошла очередь и до меня…
А если не дошла бы?
Мне были смешны мои прежние страхи: что, если моя стертая личность, хранящаяся в сейфе на десятке компакт-дисков, по какой-либо причине погибнет и моим телом всегда будет управлять идиотская, искренне презираемая мною личность Святополка? Дело не только в новой ментальной матрице, но и в моих подлинных воспоминаниях, которых Свят Горелкин начисто лишился. Он и не подозревал о потере, ему было наплевать, – а мне?
И что было бы, если бы я так и состарился Святополком Горелкиным? Ведь это означало бы, что я – настоящий я – умер, причем сам разрешил убить себя…
От таких мыслей надо лечиться либо водкой, либо работой. Я в последний раз ужаснулся и взял себя в руки. Итак, я Олег, а никакой не Свят. У меня нет родных, я бывший детдомовец. О том, кто я такой есть на самом деле, знают от силы пять человек. Мне снова двадцать семь, а не двадцать два. Тут наша контора рисковала: тщательная экспертиза в состоянии определить настоящий возраст, несмотря на все ухищрения косметологов. Но двадцать два так двадцать два – молоденьким талантливым мальчикам больше веры. Меньше шансов, что сразу же утопят в дерьме по первому варианту.
Легенда была что надо. Вспоминая подробности жизни Свята, я восхищался, как ловко его «вели». Подталкивали. Раскладывали приманки. А наивный ведомый дурачок воображал себе, будто по чистой случайности вышел на Корпорацию, не подозревая о том, насколько тщательно была подготовлена цепь удачных «случайностей»! При всем желании он не раскрыл бы себя – меня! – ни под наркотиком, ни под гипнозом.
– Все в порядке, Игорь Васильевич, – сказал я. – Корпорация купилась.
– Надеюсь, – проворчал мой шеф. – Сколько можно терять агентов? Надоело. Тебя долго проверяли?
– Не очень. И больше заочно.
– У них существует какой-то метод проверки всех новичков. Его сути мы не знаем, знаем только, что гарантию он дает стопроцентную, куда там «Полиграфу». Пятеро исчезли. Двое вернулись напичканными наркотиком по самые ноздри – им до сих пор пытаются вернуть память, для нас они бесполезны. Ты первый, кто принес информацию оттуда. – Бербиков указал пальцем вверх. – Первый и самый сложный этап «Вибриона» успешно завершен, поздравляю.
– Служу России!
– Лежи, куда вскочил? Или уже можешь? Моторика в норме? Не подташнивает?