Завтра ты умрешь
Шрифт:
– Минутку, приведу себя в порядок.
К счастью, дети не пошли за ней, явно решив в знак протеста есть грязными руками. Марина вышла из зала, но двинулась не в сторону туалетной комнаты, а к выходу. Оказавшись во дворе, она достала мобильный телефон и клочок газеты с записанными на нем телефонами. По мобильному номеру ей ответили сразу. Она торопливо представилась и, не дав собеседнице опомниться, приказала:
– Запишите номер, это телефон Михаила Юрьевича. Не благодарите, а сделайте, как я велю, – позвоните ему через десять минут. Не раньше! Напомните о своем деле. Нет, я с ним еще не говорила, попробуйте сперва сами. Да, я думаю, что вам лучше
Женщина от души надеялась, что ее собеседница ничего не перепутает и не струсит – такое тоже могло случиться. Вернувшись в зал, Марина разрешила налить себе вина и чокнулась с Банницким, не переставая гадать, позвонит блондинка или нет. Если нет – это банальная авантюристка, желавшая взять ее на испуг, бившая на эффект неожиданности. Если да…
У Банницкого в боковом кармане пиджака зазвонил мобильный телефон. Поморщившись, он поставил бокал, достал аппарат и недоуменно взглянул на номер. У Марины замерло сердце – ей показалось, что он сейчас попросту отключит аппарат, не желая портить себе обед. Однако Банницкий ответил.
– Слушаю. Кто? – Сдвинув брови, он выслушал ответ – судя по слабым звукам, доносившимся до Марины, весьма импульсивный. У Банницкого начал отвисать левый угол рта – эта мимика была знакома Марине, и она знала, что тот, к кому это относится, не должен рассчитывать ни на что хорошее. – А когда это я давал вам свой номер? Что? Ничего не знаю. Я с ним рассчитался. Вы уверены?
Снова пауза, снова далекий женский голос в трубке. У Марины слегка кружилась голова – ощущение было отвратительное, и отличное бургундское вино тут совершенно ни при чем. Ей казалось, что сейчас она упадет в обморок, – из-под нее как будто медленно вытаскивали стул. Банницкий говорил примерно те слова, которые она боялась услышать.
– Я созвонюсь с ним и все уточню, – сказал банкир, когда ему удалось прервать бурный поток излияний своей собеседницы. – Думаю, вы его неправильно поняли. Да, не беспокойтесь. Главное – помните про наши с вами условия! Мне не нравится, что вы уже начинаете их нарушать. Все-таки хотелось бы знать, откуда у вас мой номер?
На этом разговор внезапно был прерван – Банницкий отнял телефон от уха и с невозмутимым видом спрятал его в карман, предварительно отключив. Официант, только этого и дожидавшийся в почтительном отдалении, приблизился и начал подавать закуски. Совершенно распоясавшиеся девчонки толкали друг друга локтями, вызывающе громко разговаривали, но Марина их не останавливала. Ей было уже совсем нехорошо – на висках проступила испарина, а на грудь как будто лег тяжелый холодный камень. Ее мутило, и она слабо сознавала, что творится вокруг.
– Тебе плохо? – донесся до нее встревоженный голос Банницкого, но женщина не решилась кивнуть в ответ – побоялась спровоцировать рвоту этим слабым движением. – Проводить в туалет?
Вместо ответа она слегка приподняла одну руку, словно призывая его к молчанию. Банницкий все понял без слов и, подскочив к ней, бережно вывел ее из-за стола. Они едва успели дойти до туалетной комнаты – Марина, уже ничего не разбирая, бросилась внутрь и, даже не запершись, упала на колени перед унитазом. Ее выворачивало жестоко, как никогда в жизни – в счет не шли даже последствия студенческих вечеринок с сомнительной дешевой выпивкой. Потом стало легче, и она с трудом поднялась на ноги. Руки сильно тряслись, когда женщина зачерпывала ледяную воду
Встревоженный Банницкий ждал за самой дверью:
– Легче? Господи, что ты такого съела?
– Да ничего, – пробормотала она, в ужасе чувствуя новый прилив дурноты. – Выйдем на воздух…
Он вывел ее под локоть так бережно, словно женщина могла рассыпаться от неосторожного движения. Эта забота тронула ее – еще никогда она не болела при нем, не знала, каков он в такие минуты. «Он хороший, добрый и любит меня, – убеждала себя женщина, стоя во дворе и хватая приоткрытыми губами прохладный осенний воздух. – Это я что-то неправильно поняла… Но он точно знал, с кем говорит!»
Она едва не спросила его напрямик, кто звонил, чем бесповоротно выдала бы себя, но в этот момент Банницкий задал вопрос, от которого все остальные мысли напрочь вылетели у нее из головы.
– Марин, а ты часом не беременна? – Его голос прозвучал взволнованно и с какой-то детской, заискивающей надеждой. – Ты подумай, вспомни…
Женщина хотела ответить, что этого не может быть, что за три года их связи и довольно-таки сомнительной контрацепции она еще ни разу ничего не заподозрила… И ничего не смогла сказать. ЭТО очень даже могло быть – в последнее время она не обращала внимания на такую банальную вещь, как собственное здоровье, и, хотя задержка длилась уже вторую неделю, ей и в голову не приходило забеспокоиться.
– Надо будет заглянуть в аптеку, купить тест, – тихо сказала она наконец. Банницкий крепко ее обнял, она спрятала лицо у него на плече и с ужасом подумала, что не рада, ну вот совсем, ни капельки не рада. Все, что она чувствовала, – это бесконечную усталость и обреченность, словно ее сорвало с привычного места и понесло куда-то бурным мутным потоком, управлять которым невозможно, – этой слепой силе оставалось только так же слепо подчиниться.
В этот день она впервые разочаровала детей – они еще не видели будущую мачеху такой угрюмой и замкнутой. Марина почти не обращала на них внимания, порой не слышала вопросов и так явно забывала о девочках, что те в конце концов не на шутку обиделись. Развлекательная программа была отменена полностью – после затянувшегося скучного обеда Банницкий усадил Марину с детьми в машину и велел шоферу отвезти их домой.
– Езжай осторожнее! – приказал он напоследок, склоняясь к окошку и тревожно оглядывая Марину. – В аптеку сама заедешь или мне заскочить после работы?
Она только слабо отмахнулась. Тесты были куплены, когда они были еще в центре и скучали в пробках, но Марина и так могла бы сказать, какой результат ожидает увидеть. Дурнота не проходила – она становилась то сильнее, то слабее, но была всегда рядом и настолько не походила на обычное отравление, что женщина готова была держать пари против самой себя, что это токсикоз.
В своей правоте она убедилась через два часа, когда они добрались наконец до дома. Угрюмые девочки, не попрощавшись, исчезли где-то в парке, Марина поднялась к себе, разделась, заперлась в ванной и первым делом опробовала тест. Затем второй. Держа обе полоски на ладони, прошла в комнату, уселась на постель и некоторое время смотрела на них, словно ожидая, что две четкие полоски на каждой вдруг превратятся в одну.