Завтра
Шрифт:
Хеймитч ведёт себя по-обычному, но он явно собирается сказать что-то важное.
Я щурюсь и чуть наклоняю голову, позаимствовав это движение у Китнисс.
– Девочка у тебя?- наконец спрашивает он, отчего все неясности сразу рассеиваются.
– Знаешь. Ну, конечно.
– Отчего же не знать. Ты не видел её вчера.
Внутри моментально загорается огонёк любопытства, но Хеймитч снова начинает говорить.
– Но я не за этим пришёл, Пит.
Вздёргиваю подбородок, как бы говоря: «Ну и зачем же тогда?»
Ментор ещё какое-то
– Насчёт звонка,- нерешительно говорит он, а потом уже увереннее продолжает.- Я сам всё улажу с врачами.
Всего на пару секунд я и вправду начинаю верить в то, что ментору доктор Аврелий поверит больше. Перед тем как вытащить меня из Капитолия, Хеймитч отчётливо дал понять, что ответственность за моё здоровье и благополучие берёт на себя. Но ему и без того было о ком беспокоиться. А теперь ещё я со своими проблемами доставляю неприятности не только ему, но и самой Китнисс.
– Не нужно.- Я отзываюсь как можно поверхностнее, за спиной нервно теребя рукав свитера, моля о том, чтобы мой голос прозвучал как можно убедительнее. В двенадцатом я начал постепенно растеривать набранный в Капитолии опыт самообладания.
– А я разве вопрос задавал?- так же беспечно интересуется Хеймитч.
Я прерывисто вздыхаю, не до конца понимая его рвение и неотступность.
– Не к чему тебе это, Хеймитч,- сухо замечаю я, потупив глаза в землю.
Ментор нервно переступает с ноги на ногу и устало трёт лоб.
– Да, а знаешь, действительно, думаю, ты прав. Лучше будет отправить тебя в Капитолий. Может быть, проведя в лечебном корпусе годик другой, от безысходности станешь лезть на стенку и будешь уже ценить, что имел.
Я даже не успеваю ничего толком ответить, как Хеймитч разворачивается и бесцеремонно уходит в сторону своего дома, на ходу добавляя:
– Я звоню вечером.
***
После «напутствия» ментора на душе остаётся какой-то неприятный осадок, и я остро ощущаю его даже когда оказываюсь дома. «Может быть, проведя в лечебном корпусе годик другой, от безысходности станешь лезть на стенку и будешь уже ценить, что имел».
У меня ничего не осталось! Я превратился в монстра; каждодневно засыпаю с мыслью о смерти девушки, живущей всего в шаге от меня. Был выписан из лечебницы около месяца назад. Родители и братья умерли, а раньше я вообще с трудом мог их вспомнить. Я потерял друзей; прошёл войну. О чём тут вообще можно жалеть?
На часах стрелка еле-еле дотягивается до семи утра. Уже совсем скоро к Китнисс должна зайти Салли. Девушка точно расстроится, если не успеет вовремя вернуться домой. Но я не хочу тревожить её сейчас.
Слышать её крики каждую ночь уже вошло в дурную привычку, а сейчас видеть девушку невинной и спокойной во сне – невероятное чувство.
Подхожу ближе к ней и заботливо поправляю упавшее одеяло.
Я готов часами просто смотреть на неё. Готов большой ценой отсрочить время неминуемого разговора,
P. S. У меня, наверное, опять не самые воодушевляющие новости:D В понедельник уезжаю в другой город на 4 дня. No интернета, no ноутбука, no свободного времени. Так что с продой придётся чуть повременить) Но как вернусь обещаю выложить сколько смогу! Искренне надеюсь на Ваше понимание:3
========== 20. ==========
Одиночество – неясное чувство. Его осознание приходит слишком поздно. Только когда лицом к лицу сталкиваешься с тем, кого уже теряешь. И не всегда ты вовремя успеваешь это предугадать.
– Привет,- тихо говорю я, чуть улыбаясь при виде её растерянности.
Китнисс недоверчиво вглядывается в моё лицо и неуклюже приподнимается на локтях, отчего в очередной раз становится слишком близко ко мне.
Острое чувство наслаждения и тепла, исходящее от девушки, затмевает волнение. Ни о какой осторожности я и не думаю. Надоело. Мудрый взгляд серых глаз сам по себе действует, как отрезвляющее средство.
– Не сердишься.- В её голосе сквозит явное недоверие, но я понимаю, что речь идёт не о вопросе. Боюсь представить, как выгляжу в её глазах, если даже мысли и эмоции лежат на поверхности.
– Как я могу сердиться на тебя после всего произошедшего?- непонимающе спрашиваю я.
Растерянность сменяется облегчением и Китнисс, наконец, может отвести от меня глаза и оглядеться по сторонам.
– Я что уснула?
Киваю и, одновременно с тем, непринуждённо пожимаю плечами, как бы говоря, что ничего страшного в этом нет. Внутри всё содрогается от бешеных ударов сердца, и я молюсь, чтобы не выдать себя и на этот раз.
– Как ты себя чувствуешь?- Китнисс прерывисто выдыхает и оборачивается ко мне. По выражению её лица и взгляду я не могу разобрать ничего кроме беспокойства.
– Уже лучше,- эхом отзываюсь я, возобновляя в памяти давние разговоры с врачами, где они интересовались моим каждодневным самочувствием, и уже ничего не оставалось, как говорить им, что всё в порядке.
Китнисс наклоняется чуть ближе и вновь одаривает меня хмурым взглядом.
– Пит,- тихо и слегка осуждающе зовёт девушка. Её голос кажется мне вымученным и беспокойным.- Ты что опять всю ночь не спал?
Отвожу глаза в сторону, грустно улыбаясь своей же наивности и наблюдательности собеседницы. Ей это не меньше знакомо, уж точно.
– Не мучай себя.
– И это говоришь мне ты?- я оборачиваюсь с презрительной ухмылкой.
Китнисс собирается сказать что-то ещё, но после моих слов, поджимает губы, превращая их в тонкую линию.
Идиот. Что я только делаю? Она старается для меня; хочет помочь. А взамен получает только расстройство.
– Так, ну, всё. Кажется мне пора,- в такт моим мыслям, бормочет Китнисс, поспешно поднимаясь с места.